К-1. Точка невозврата

Гурьев Александр

Готовился к покраске и лёгкий корпус. Резиновым покрытием лёгкий корпус не обклеивали, АПЛ 675 проекта хорошо и далеко было слышно и с резиной. Неожиданно ПЛ превратилась в белого серебристого лебедя, после покраски всего корпуса грунтовкой. Но эта красота была всего несколько дней. Вся эта красота была заменена боевой окраской, верхняя часть до ватерлинии стала чёрной, а нижняя коричневой. От шарового цвета верхней части отказались, ПЛ была видна сверху на чёрном фоне глубины. Можно бесконечно долго перечислять то, что делает АПЛ безопасной для л.с. и превращает её в оружие. Вся ответственность за это лежит на офицерском составе БЧ-5. Всё, от гребного винта до лампочки в каюте, включая покраску, замкнуто на командире БЧ-5.

Кое-

кто из командиров БЧ-2 и БЧ-3 пытаются встать на одну ступеньку с ним, а у некоторых офицеров по отношению к нам, л.с. БЧ-5, с кончика языка готово сорваться слово «маслопузые». Вас не допускает промышленность к опломбированным ею стоикам с аппаратурой. За качество готовности ракеты или торпеды отвечает береговая часть. Два офицера из БЧ-5 вы привлекаете для ракетного пуска. Вы не графы и не князья, АПЛ не броненосец на угле и вы уже не белая кость, а пассажиры, и возят вас лишь для того, чтобы вы успели первыми перед гибелью АПЛ выпустить свой боекомплект в указанную цель. АПЛ 675 Проекта, как и надводные корабли,- это корабль одного боя. Сидите и готовьтесь к нему, этому последнему бою. Боеготовность АПЛ в мирных условиях оценивается способностью экипажа обеспечить безаварийность плавания. Для многих из вас открыты двери на самый верх. Офицеры же БЧ-5 на этой ПЛ, как правило, заканчивают службу.

Лето 1970года. «К-1» выводят из плавдока и ставят к причальной стенке. Прочный корпус герметичен, замечаний нет. Произведён физический пуск ядерных реакторов. Трудно было представить, когда я впервые спустился в ПЛ, что всё внутри будет восстановлено. И вот она уже на воде, уже реакторы дыхнули в прибор, подтвердив свою готовность. Я давно уже закрыл зачётный лист на допуск к самостоятельному управлению группой. Могу на память нарисовать электронные схемы усилителей управления стержнями и пусковой аппаратуры, знаю принцип работы электронного прибора и местонахождение датчиков. Можно ли назвать меня специалистом? Любой специалист, прежде чем стать таковым, должен пойти 3 стадии: обучение, умение, навык. Через 6 лет, как я решил стать подводником, нахожусь между 1 и 2 стадией, хотя что-то уже умею.

Швартовые испытания. Если конкретно, то это проверка всех систем и механизмов БЧ-5 по прямому назначению, когда ПЛ надёжно закреплена к стенке. Вот он, первый в моей жизни ревун по всем отсекам продолжительностью 30 секунд, давящий на барабанные перепонки, и команда из ЦП: «Боевая тревога для боевой части 5 и химической службы. По местам стоять, к вводу ГЭУ». На ПУ ГЭУ самые подготовленные управленцы Юра Смирнов и Гриша Анохин. Только эти двое из 6 командиров групп дистанционного управления ядерным реактором, не являются командирами отсеков. Они несут вахту на ПУ ГЭУ по готовности №1 или при объявлении боевой тревоги. С ними на ПУ ГЭУ комдив раз Колабский Виктор Павлович, оба киповца Федулов и Адаменко. Леонид Васильевич и Виталий Николаевич фиксируют все замечания по системам автоматики своего борта. Руководит всеми из ЦП Михаил Демидович Гершонюк.

Мой боевой пост по боевой тревоге в реакторном отсеке. Мои обязанности очень просты. При появлении неисправности с реакторами, или аварией ГЭУ, или всей АПЛ по команде с ПУ ГЭУ опустить компенсирующие решётки обоих реакторов на нижние концевики (НК), чего бы это для меня не стоило. Только после этого я могу думать, сколько мне осталось жить, и что делать дальше. Здесь в реакторном отсеке штатное место для моего лучшего друга ИДА-59. Кроме меня в отсеке л.с. команды спецтрюмных во главе со старшиной команды и командир отсека управленец капитан-лейтенант Бочаров Виктор Семёнович.

Наблюдаю в иллюминатор за всем, что находится в реакторной выгородке. Она уже под небольшим вакуумом, чтобы воздух через возможные неплотности, которые могут появиться, проходил в неё, но ни коем случае, не наоборот. А вот и поползли стержни АЗ, сжимая тугие пружины, и замерли в верхнем положении. В иллюминаторы аппаратных смотреть больше нет смысла, ничего интересного там не увидишь. Все остальные стержни в чехлах. Я нахожу себе место около кормовой переборочной двери, убеждаюсь, что никому не мешаю.

Как чекист в ресторане, меня не замечает никто, я вижу всех.

В отсеках тихо и спокойно, как будто никакой тревоги и не было. С моего места, когда открывается переборочная дверь, видна часть турбинного отсека. Там тоже спокойно, Коля Пыпа сидит на правой турбине, что-то пишет. Всё это спокойствие обманчиво. Я уже знаю, что с ПУ маленькими шажками в 3,75 мм с выдержкой по времени после каждого, компенсирующие решётки поднимаются вверх, высвобождая всё больше и больше горючего, приближаясь к критической массе. Главное, не пропустить ту границу, за которой начнётся цепная реакция, т.е. ядерный взрыв. Главной на ПУ сейчас стрелка прибора, измеряющая ток пусковой ионизационной камеры. А вот и сигнал с ПУ о том, что реактор левого борта выведен на минимально-контролируемый уровень мощности. Начался разогрев. Спустя минуты, объявили, что и реактор другого борта на МКУМ.

Что идёт разогрев реакторов, первым на себе ощущает л.с. реакторного отсека. Поднимается температура в отсеке, в нос ударяет какой-то запах озона, как после грозы, с кисловатым привкусом. Пока вентиляторы реакторного отсека и общесудовые справляются с температурой в отсеках, которая все равно растёт. Просыпается «Каштан» ПУ, проверить то-то, открыть это, закрыть то. Пока без матерщины. А вот и началось движение в 7 отсеке, значит, начался разогрев турбины. Вместе с ростом температуры в отсеках растет частота поступающих команд в реакторный и турбинный отсеки. Турбинисты уже по пояс раздетые не ходят, а бегают по отсеку. Наконец-то поднят вакуум в главном конденсаторе, а значит в холодильных машинах тоже. Турбине разрешают сделать пробные обороты вперёд и назад, и вот она засвистела. Наконец-то запускаются кондиционеры, сбивая температуру в отсеках. Электрики возбуждают турбогенератор, принимают всю нагрузку на него, отключаются от берега. Вторая турбина и турбогенератор подключатся чуть позднее. Произойдёт полное разъединение бортов, и они будут автономными. На ввод ГЭУ по нормативу отводится 2,5 часа. Когда всё исправно, и л.с. отработан, в это время укладываются.

В реакторном отсеке появляется человек при галстуке, заглядывает в аппаратную через иллюминатор, в другую, бросает взор на датчики КРБГ напротив иллюминаторов, и потоптавшись около них, скрывается из отсека. Через некоторое время появляется снова, но уже с начхимом Куракиным. Повторяют те же движения, только уже вдвоём. Тот, что при галстуке, убывает. Подхожу к начхиму. Володя, чего ему надо? Фонит, шмыгнув носом, бросает Вовка, и сам куда-то убывает. Интересно. Откуда фон, и какой он по величине? Ну, бета это грязь, при перегрузке активных зон реакторов могли плеснуть водички 1 контура, хотя сюда она не должна попасть. Может, натащили грязи на ногах из парогенераторной выгородки, которая была открыта, и я сам там бывал. Ещё таракана там встретил. Настоящего, только из стекла, совершенно прозрачного, но живого. Бедняга, наверное, с 1964 года в заточении там, без света, жрать нечего, жара под 170 градусов, да ещё эта радиация. Но бета-грязь опасна, когда попадает внутрь организма, до датчиков целых два метра, они фон от неё не чувствуют. Альфа-грязи у нас нет, она от реакторов с жидко-металлическим теплоносителем. Значит, гамма-лучи (рентгеновское излучение) всему виной. Но почему его не было, когда расходовали первоначальный запас ядерного топлива. Плохи дела, отремонтированную ПЛ, да ещё как, придётся утилизировать, она опасна для людей. На следующий день пришли двое ребят, принесли две свинцовые заглушки на иллюминаторы и приварили их на петлях, закрыв их оконными шпингалетами.

На устранение замечаний после швартовых испытаний, которых практически не было, и подготовку к ходовым испытаниям было отведено немного времени. Не удержалось в памяти даже то, выводили мы ГЭУ из работы или нет. За 10 суток, отведённых на ходовые испытания в Белом море, мы должны были снять полные характеристики ГЭУ, новой акустической системы «Керчь» и ПЛ в целом. Необходимо опробовать новые гребные винты и способность прочного корпуса держать расчётное давление воды. Нужно будет узнать, на что способна ПЛ.