К суду истории. О Сталине и сталинизме

Медведев Рой Александрович

ЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ И ДЛИТЕЛЬНОСТЬ ВЛАСТИ

Еще задолго до революции партия большевиков, и в этом состояла одна из важнейших ее особенностей, строилась на основе строгой централизации. Вопрос о соотношении демократии и централизма в партии с момента возникновения РСДРП стоял в центре дискуссий между большевиками и меньшевиками. Со стороны меньшевиков раздавалось тогда немало протестов против жесткой централизации в партии, против увеличения полномочий партийных центров, против системы демократического централизма, превращающего членов партии в «колесики» и «винтики» и т. п. Показательна в этом отношении статья Г. Плеханова «Централизм и бонапартизм» [574] . Плеханов, который на II съезде РСДРП поддерживал большевиков и убедительно доказывал в своих речах, что революционная борьба требует во многих случаях отказа от «формально-демократических» прав, вскоре отошел от большевиков, а еще через несколько лет оказался даже в меньшевистской партии на ее крайне правом фланге. Но Ленин всегда решительно отвергал подобные рассуждения и протесты меньшевиков

как проявление интеллигентской расхлябанности и мелкобуржуазного индивидуализма. Несомненно, что опасения по поводу чрезмерного централизма в партии имели своим основанием не только «интеллигентскую расхлябанность». Полемические выпады Ленина на этот счет не всегда достаточно обоснованны, однако вряд ли можно утверждать, что Ленин вообще не понимал и не видел многих опасностей чрезмерного централизма. Но он вместе с тем неизменно указывал, что именно благодаря четкой централизации и строгой дисциплине, не в меньшей степени, чем благодаря правильной политической программе, социалисты могут рассчитывать на победу в революционной борьбе в такой стране, как Россия. Из двух зол приходилось принимать то, которое казалось тогда меньшим.

В первые годы после Октябрьской революции в условиях ожесточенной гражданской войны централизация в партии была не только сохранена, но и значительно усилена. В этот период можно было бы говорить уже не столько о централизации, сколько о военизации партии и комсомола. На основе строгой централизации строилось и молодое Советское государство. Вряд ли можно сомневаться в том, что без такой жесткой централизации и военной дисциплины большевики не смогли бы мобилизовать на борьбу против многочисленных врагов все ресурсы истощенной и разоренной страны. С чисто теоретической точки зрения, многие упреки, которые высказывали в адрес «диктатора» большевиков Роза Люксембург и даже Карл Каутский, были справедливы. Но Ленину и большевикам, которые летом 1918 года, т. е. в самом начале Гражданской войны, оказались в критическом положении, потерпев ряд тяжелых поражений и потеряв контроль над большей частью территории России, трудно было следовать какой-либо иной логике, кроме логики ожесточенной военной борьбы, в период которой усиление централизации власти и ограничения демократии были не только естественны, но и необходимы. До революции А. В. Луначарский часто спорил с Лениным. Но в 1921 году Луначарский писал: «Идея революции в большинстве умов прочно связана с идеей свободы... Между тем на самом деле ни одна революция не создает режима свободы и не может его создать. Революция есть гражданская война, неизменно сопровождающаяся войной внешней.

... Вот почему даже революция социалистическая, происходящая под знаком окончания всяких войн и отмены всякой государственной власти как идеалов конечных, на первых порах вынуждена усилить дух своеобразного милитаризма, усилить диктатуру государственной власти и даже, так сказать, полицейский ее характер» [575] .

На основе строгой централизации строился в первые годы своего существования и Коминтерн. В подготовленных Лениным условиях приема политических партий в Коминтерн содержалось следующее требование: (пункт 13) «Партии, принадлежащие к Коммунистическому Интернационалу, должны быть построены по принципу демократической централизации. В нынешнюю эпоху обостренной гражданской войны Коммунистическая партия сможет выполнить свой долг лишь в том случае, если она будет организована наиболее централистическим образом, если в ней будет господствовать железная дисциплина, граничащая с дисциплиной военной, и если ее партийный центр будет являться властным авторитетным органом с широкими полномочиями, пользующимися всеобщим доверием членов партии» [576] .

Для некоторых молодых коммунистических партий, работающих в условиях подполья или даже антикоммунистического террора, такая централизация была необходима, но и то лишь в качестве временной меры. Но было, конечно, ошибочным вводить в качестве обязательного условия во всех партиях Коминтерна ту чрезмерную централизацию, которая сложилась в большевистской партии в условиях революции и гражданской войны и которой не было даже у большевиков в предреволюционный период. Многие возникшие после Октября коммунистические партии работали совсем в иной, чем в России, политической, экономической и исторической обстановке. Поэтому вводимые в них военные порядки могли только помешать политическому развитию и расширению этих партий. Это вскоре стал понимать и сам Ленин на примере самой большевистской партии. И неудивительно поэтому, что сразу же после окончания Гражданской войны ЦК РКП (б) наметил ряд мер по ослаблению централизации партийной и государственной жизни и по развитию внутрипартийной и общенародной демократии. В решении IX Всероссийской конференции РКП(б), состоявшейся в сентябре 1920 года, были намечены меры по расширению свободы дискуссий и критики внутри партии.

Запрещение фракций и группировок внутри РКП(б) на X съезде означало существенное ограничение внутрипартийной демократии. Однако тот же X съезд партии отметил многие отрицательные стороны излишней централизации власти в стране и предложил провести ряд мер по развитию внутрипартийной демократии. В резолюции X съезда по вопросам партийного строительства говорилось, что излишняя централизация в партии и свертывание коллективных органов партийной организации развивает тенденцию к бюрократизации и отрыву от масс, к злоупотреблению методами ненужного нажима,

ведет к ослаблению духовной жизни партии. Поэтому X съезд партии признал необходимость осуществить перестройку партии в соответствии с условиями перехода к мирному строительству, развертывание внутрипартийной демократии, восстановление основных норм партийной жизни [577] .

Речь, конечно, не шла и не могла идти об отказе от весьма строгой централизации партийного и государственного руководства. Коммунисты никогда не рисовали себе социалистическое общество как некую сумму самоуправляющихся общин или коммун, не подчиненных никакому центральному руководству. Централизация в нашей стране была необходима и для борьбы с контрреволюцией, и для защиты от внешней интервенции. Необходимость централизации вытекала не только из политических, но и из экономических причин. В такой экономически слабой и разоренной стране, как Россия, без сильной и авторитетной центральной власти нельзя было быстро создать современную промышленность и особенно различные отрасли машинной индустрии. Только сильная центральная власть могла провести необходимое для этого перераспределение накоплений, мобилизовав для создания новых отраслей промышленности накопления из других отраслей хозяйства и проведя необходимые для этого меры налогового обложения населения и монополии внешней торговли. Да и в дальнейшем большая и все возрастающая экономическая система современного социалистического общества создавала объективную основу для централизации, ибо эта система не могла функционировать без оперативного, единого, авторитетного, компетентного и твердого руководства.

Разумеется, во всем следовало соблюдать меру. И в 20-е, и в 30-е годы централизация в СССР была необходима. Но речь могла идти не о слепой, бездумной и всеобъемлющей централизации, а об умелом сочетании централизации с местной инициативой, с индивидуальным творчеством, с развитием самостоятельности. Надо было найти разумное сочетание централизации и демократизма, государственной дисциплины и личной свободы, подчинения необходимости и сохранения возможностей свободы выбора. Но Сталин даже не искал подобного сочетания. Поэтому начатая в первой половине 20-х годов работа по демократизации партийной и общественной жизни не была продолжена в последующие годы. Напротив, прикрываясь тезисом об усилении классовой борьбы, Сталин постоянно и односторонне настаивал на усилении централизации и постепенно забирал в свои руки все большую и большую власть. Репрессии 30-х годов завершили этот процесс, начало которого надо отнести к более раннему времени. В результате репрессий 1937 – 1938 гг. централизация в СССР была доведена до абсолютизма. Но надо иметь в виду, что и сами эти репрессии стали возможными только тогда, когда сосредоточенная в руках Сталина власть уже превысила всякие разумные для социалистического государства пределы. Чрезмерная власть может испортить даже самых хороших людей. В руках карьериста и честолюбца, в руках ограниченного и злобного человека чрезмерная власть неизбежно ведет к злоупотреблению властью и преступлениям.

Очень помогла Сталину и длительность пребывания у власти. Известно, что во многих политических партиях в различных странах мира руководство партией осуществляется тем или иным политическим лидером пожизненно, особенно когда речь идет о действительно выдающемся политическом лидере. Но в демократическом обществе при многопартийной системе любая партия и любой лидер должны периодически обновлять свой мандат на руководство, и этот акт отнюдь не сводится к чисто формальной процедуре. Но для высших государственных должностей в условиях демократии обычно устанавливаются какие-то предельные сроки пребывания у власти. Эта традиция ведет свое начало еще от Римской республики, в которой два консула выбирались только на один год и не могли быть сразу переизбраны на новый срок.

Но в нашей стране не существовало в прошлом и не существует до сего времени какой-либо системы, определяющей регулярную смену руководства партией и государством.

Ленин был в течение четверти века бессменным вождем партии большевиков. Но он был основателем партии и Советского государства, он был политическим гением, какие появляются на политической сцене не чаще, чем раз в столетие. Некоторые советологи очень высоко оценивают, впрочем, и политические способности Сталина. «В то же время, – писал, например, Стивен Бланк, – приходится признать в нем (Сталине) и политический гений. К каким бы уголовным методам он ни прибегал, он умел маневрировать и политически, когда этого требовало удовлетворение его безудержных амбиций. Это хорошо видно в действиях Сталина на арене международной политики. Он, конечно, был лишен возможности расстрелять Черчилля или Рузвельта. Тем не менее он их блестяще обыграл. Таким образом, мы обнаруживаем в Сталине, помимо преступной воли, невероятной жестокости и презрения к морали, и политическую проницательность и политический талант. Сомневаться в этом – значило бы недооценивать Сталина» [578] .

Стивен Бланк преувеличивает внешнеполитические таланты Сталина, но в его словах имеется доля истины. Но именно для таких «политических гениев», как Сталин, следовало бы установить иной порядок «наследования» и иные сроки власти. Между тем и после 1924 года в нашей стране и партии сохранился порядок, при котором не существовало никаких ограничений в отношении длительности пребывания того или иного лица во главе партии и государства. Это и позволило такому человеку, как Сталин, тщательно подготовиться к узурпации всей власти и постепенно устранить одного за другим всех своих оппонентов.