К суду истории. О Сталине и сталинизме
Шрифт:
Старыми методами, массовыми арестами и репрессиями, вполне понятными в боевой обстановке, при изменившемся положении ЧК будет только лить воду на мельницу контрреволюции, увеличивая число недовольных. Всех подозрительных, которые могут принять участие в активной борьбе, беспартийных офицеров, лиц правоэсеровского, махновского и тому подобного толка нужно держать на учете, выяснять, проверять. Это гигантская информационная работа, которая должна выступить на первый план, – наполнять же подследственные тюрьмы арестованными по подозрению нельзя... иначе шпионы, террористы, подпольные разжигатели восстаний будут гулять на свободе, а тюрьмы будут переполнены людьми, занимающимися безобидной воркотней против Советской власти... Надо знать виновника, подозревать мало. Иначе против органов ЧК поднимутся вопли, что они мешают экономическому возрождению РСФСР» [602] .
Но дело было не только в изменении стиля и методов работы ВЧК. Еще в 1919 году по предложению
Перестройка органов ВЧК-ГПУ завершилась к середине 20-х годов, но очень скоро она началась снова, уже в другом направлении. Под влиянием Сталина ГПУ стало опять превращаться в карательную организацию, оно получило право заключать в тюрьму, в лагерь, высылать в отдаленные районы страны, а позднее даже расстреливать отдельных заключенных.
В. Р. Менжинский, ставший после смерти Дзержинского Председателем ГПУ, не имел того влияния и авторитета, какие имел Дзержинский. К тому же Менжинский был тяжело болен и мало вмешивался в повседневную работу ГПУ. Фактическим главой ГПУ стал заместитель Менжинского Г. Ягода, находившийся под большим влиянием Сталина. Именно на ГПУ была в конце 20-х годов возложена задача по принудительному изъятию золота и ценностей у нэпманов. В начале 30-х годов ГПУ руководило выселением кулацких семей в восточные и северные районы страны. На органы ГПУ опирался Сталин при проведении репрессий среди «буржуазной» интеллигенции, технических и военных специалистов. Уже тогда достаточно широко применялись фальсификация следственных материалов и пытки заключенных. Когда М. П. Якубович сказал в конце 1930 года своему следователю, что при Дзержинском такие методы следствия были бы невозможны, следователь рассмеялся и сказал: «Нашли кого вспоминать! Дзержинский – это пройденный этап в развитии нашей революции».
Постепенно увеличивались и штаты ГПУ, которое было реорганизовано в Наркомат внутренних дел (НКВД), в состав которого вошло также управление милицией и пограничной охраной. После смерти Менжинского (1934 г.) наркомом внутренних дел был и формально назначен Г. Ягода. По партийной линии контроль за деятельностью НКВД с 1935 года осуществлял Н. Ежов, однако фактически полный и безраздельный контроль за деятельностью НКВД давно уже держал в своих руках Сталин.
В 1934 году права НКВД были значительно расширены. При наркоме было создано Постановлением ЦИК и СНК СССР Особое совещание, наделенное правом заключать людей в лагерь, тюрьму или отправлять в ссылку на срок до 5 лет без какого-либо судебного разбирательства. В состав Особого совещания кроме наркома внутренних дел входили его заместители, начальник Главного управления милиции и прокурор Союза СССР или его заместитель. Решение Особого совещания мог отменить по протесту Прокуратуры СССР только Президиум ЦИК СССР [605] .
После убийства Кирова и особенно после первого «открытого» судебного процесса в 1936 году Сталин и Ежов провели «генеральную чистку» органов НКВД, о которой мы уже писали во второй части книги. Важно отметить, что в 1937 году оклады работников НКВД были увеличены в 4 раза и стали теперь значительно более высокими, чем в других партийных и государственных учреждениях. Органам НКВД передавались лучшие квартиры, дома отдыха, больницы. За «успешно» проведенные операции работники НКВД получали ордена и медали. В 1937 году штаты НКВД были еще более расширены, этот наркомат превратился в огромную армию со своими дивизиями и полками, сотнями тысяч работников охраны, десятками тысяч офицеров. Управления НКВД имелись не только во всех областных центрах, но и во всех районных центрах. Специальные отделы НКВД были организованы на всех крупных предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях. Под контролем НКВД находились и все средние предприятия, а также все места общественного пользования: парки, библиотеки, железные дороги, театры и др.
Особое внимание уделял Сталин контролю за поведением своих ближайших соратников – членов Политбюро. «Тайная служба властелина, – говорилось еще в одной из древнейших книг, – должна держать под своим оком всех сановников, вершащих дела, близких и родичей правителя, а равно и его соперников» [607] .
И действительно, Сталин контролировал своих ближайших помощников, используя для этого закон «Об охране вождей», принятый еще после убийства Кирова. В то время как Сталин лично отбирал и проверял руководителей своей охраны, главным из которых был генерал Власик, подчинявшийся только Сталину, охрана других руководителей партии и правительства поручалась органам НКВД.
Хотя полномочия и права органов НКВД были необычайно велики и в начале 30-х годов, летом 1936 года по предложению Сталина ЦК ВКП(б) принял постановление о предоставлении органам НКВД «чрезвычайных полномочий» сроком на один год – для полного разгрома «врагов народа». На июньском Пленуме ЦК ВКП(б) эти «чрезвычайные полномочия» были продлены на неопределенное время, одновременно были расширены судебно-карательные функции НКВД. После окончания июньского пленума ВКП(б) в течение суток было арестовано 18 членов ЦКВКП(б).
Кроме Особого совещания при наркоме внутренних дел во всех крупных управлениях НКВД была создана система «троек», которые выносили заочные приговоры, не считаясь ни с какими формальностями и нормами судопроизводства. Карательные органы были выведены из-под контроля партии, а тем более прокуратуры. Санкция прокурора имела для НКВД чисто формальный характер. Во многих областях прокуроры не только подписывали задним числом любые санкции, но и подписывали чистые бланки, в которые следователи НКВД могли затем вносить какие угодно фамилии. Вся эта чудовищная карательная система подчинялась приказам и воле только одного человека – Сталина.
Однако нельзя не видеть и того, что подобная карательная система обладала и определенной собственной инерцией, ибо значительная часть офицеров из привилегированного аппарата НКВД не хотела оставаться без работы, а их «работа» состояла в том, чтобы искать, судить и изолировать «врагов народа».
В очерке «Инквизиция перед судом истории» И. Р. Григулевич писал: «...Когда в той или иной стране или районе "священный трибунал" в действительности искоренял ересь, его непомерно разросшийся аппарат оставался фактически не у дел. Тем не менее он не только не прекращал террористической деятельности, а, используя ранее составленные списки, продолжал изыскивать себе новую работу, чтобы оправдать свое существование. Именно тогда наступала пора всевозможных выдуманных дел, воскрешались старые, не доказанные ранее обвинения, вновь арестовывались выпущенные в прошлом на свободу лица, использовались слухи, сплетни, "косвенные улики" для осуждения ни в чем не повинных людей. Даже устраивались процессы над давно умершими людьми, которые, естественно, не могли защитить или оправдать себя. Однажды запущенная инквизиционная машина уже не могла не работать. Как ненасытный молох, она требовала все новой и новой крови, которую ей поставляли еретики, подлинные или сфабрикованные ею же самой» [608] .
То же самое происходило и с органами НКВД. Непомерно разросшиеся карательные органы были не только прочной опорой сталинского режима, но сами превратились в источник непрекращающихся репрессий честных советских граждан.
Нельзя не сказать в этой связи и о «запросах» на рабочую силу со стороны огромной сети трудовых лагерей, созданных почти во всех, но главным образом в отдаленных районах страны. В середине 30-х годов заключенные строили каналы: сначала Беломорско-Балтийский канал, а затем и канал Москва – Волга. Но к концу 30-х годов положение изменилось, так как стремительное расширение системы ГУЛага совпало с расширением в стране промышленного строительства. Работа ГУЛага входила в государственные планы и занимала в них все более и более важное место. В конце 30-х годов на долю ГУЛага приходилась значительная часть вывозки древесины, добычи медной руды, золота, угля. ГУЛаг осуществлял строительство не только каналов, но также стратегических дорог и многих промышленных предприятий в отдаленных районах страны.