Кабахи

Мрелашвили Ладо

— Пусти меня! Пусти, я ему покажу, как над моим ослом издеваться! Ах ты мой славный ослик, пышнохвостый мой!.. Чтобы из этакой вонючей пасти да про тебя такие слова… Пусти меня, говорю, я ему сейчас…

Маркоз попросил прощения у Ии, признал свою вину перед его ослом и получил возможность вернуться к чрезвычайно важному для него разговору.

Вошла хозяйка и унесла чахохбили на кухню, чтобы подогреть.

Иа проводил взглядом уплывшее от него блюдо с чахохбили и потянулся за основательным куском лопатки, оставшимся от говяжьей хашламы.

Окинув взглядом стол, Маркоз поднял стакан и обратился к Тедо:

— С этого

дня считай меня за брата. Обещаем всегда стоять друг за друга, и пусть нам будет так же легко довести это дело до конца, как ослу нашего Ии перебраться с полной тележкой через Лопоту во время засухи.

Иа оторвался от кости, трещавшей у него на зубах, глянул мутными глазами на противоположный конец стола и медленно поднялся с места.

— Ты опять?.. Ах, чертов ублюдок!.. Ты моего осла?.. А ну-ка, погоди!.. Сколько тебе говорить?.. Да мой осел тебя и всех твоих…

Пошатываясь, брел Иа вдоль стола и угрожающе размахивал полуобглоданной говяжьей лопаткой.

Шалва, оглянувшись на отца, пошел ему навстречу. Он отобрал у пьяного кость и со злостью швырнул ее в окно.

— Жрешь — так сиди, жри, а нет — убирайся отсюда!

— Ты посмотри на этого щенка! Ах ты, в собачьем корыте крещенный! Ну-ка, постой, я тебя…

Тедо очнулся от своих мыслей, встал, сдвинув брови, вырвав гостя из рук своего отпрыска и, бормоча ему что-то на ухо, повел к двери.

Минут через десять он вернулся, остановился на пороге и обвел взглядом оставшихся гостей.

Нет ли за столом еще кого-нибудь, чье присутствие здесь вовсе не нужно? Никогда еще с ним не случалось подобной глупости — что ж он сегодня сошел с ума? С чего это он решил, что вечно корпящий над своим горном кузнец, гордец садовник и этот пустобрех Иа могут ему на что-нибудь пригодиться? В особенности Иа… Как это Тедо вздумал ему довериться? Может, потому что хочет заполучить его в сваты? Но Шалва говорит, что девка шьется с Шакрией Надувным. Что-то об этом никто не слыхал. Наверно, вранье. А девушка — молодчина, и притом красивая. Немного язык у нее длинен, но это не беда, она еще ребенок… Кто тут еще остался? Маркоз… Маркоз целится на место председателя сельсовета, и вся его надежда на Тедо. Этот несчастный бессловесный Бегура пришит к Маркозу — куда тот, туда и он. Гогия безбородый умом не блещет, почитай что дурачок, да и всю жизнь провел у Тедо на задворках. Ефрем родного отца продаст за гончарный круг да за глиняную посуду…

— Иди сюда, садись, Тедо, — показал на место около себя Маркоз. — Человек ты умный, — так вот, скажи, пожалуйста, какого черта ты собрал у себя весь этот базар? Если собираешься что-то втихомолку наладить, зачем же начинать с колокольного звона да с барабанного боя?

— А ты чего с этим полоумным сцепился? Знаешь ведь, когда он напьется, не дай бог не то что его осла, а бузину, что растет у него во дворе, худым словом помянуть: голову отъест!

— А я нарочно его подзадоривал. Не хочу, чтоб он у меня под боком сидел. Разговор у нас о важном деле — так на что мне тот, кто в нем не замешан?

— Я думал, и он будет с нами заодно. В прошлом году Нико отобрал у него дубовые колья — самого заставил привезти на колхозный двор. Колья были один к одному — Иа их ночью на Алазани нарубил и привез на своем осле. Я-то знаю, кто на него донес, но он сам подозревает племянников Нико, молодых Баламцарашвили.

— Да ну его к дьяволу, этого Иу, вместе с его ослом, да и вместе с

молодыми Баламцарашвили! Мне-то какое до них до всех дело? Ты лучше вот что скажи: как это вышло, что у Наскиды не оказалось земельных излишков?

— А тебе никогда не приходило в голову, что Наскида-то из Акуры и что у него там тоже могут быть и дом и участок.

— Так, значит, ежели к слову сказать, Тедо, как там насчет посуды? Что слышно?

Хозяин дома взглянул искоса на гончара и нахмурил лоб.

— Постой, Ефрем, не прерывай ты человека на полуслове.

— Что, что? — не мог скрыть нетерпения Маркоз.

— А то, что Нико и Наскида друг дружку выгораживают. Наскиде в Чалиспири не полагается ни одной сотки, потому что в Акуре у него полная норма. А Нико ему и дом здесь построил, и виноградник за ним записал.

— Честное слово, Тедо, это мне и в голову никогда не приходило! Век буду тебе благодарен за то, что ты мне глаза открыл. Вот теперь я с этим слюнявым разделаюсь, теперь он у меня попляшет!

— Ты напиши маленькую информацию и пошли в райком. Если бы Реваз давеча не подковырнул меня, я бы ему про Наскиду рассказал… А впрочем, не все ли равно, откуда град нагрянет, лишь бы ударил туда, куда надо!

— Постой, постой!.. Пожалуй, и дело нашего Сико теперь легче будет уладить. Мы предъявим Ревазу обвинение, будто бы он знал про Наскиду, но по каким-то своим корыстным расчетам покрывал его. Может, даже добьемся, чтобы вопрос вынесли на партсобрание. Пусть о нем дурная слава пойдет, а то уж очень он святого из себя корчит.

— Неплохо придумано, — сказал Тедо. — Но Реваз тебя пусть не заботит, с ним дядя Нико сам управится. — Бывший председатель тяжко вздохнул и добавил: — Вот Нико — это волк, куда Ревазу с ним тягаться!

— Ей-богу, ничего у нас не выйдет! — сказал Сико.

Маркоз, которого явно пошатнул только что выпитый рог вина, сдвинул брови и стукнул кулаком по столу:

— Надо, чтобы вышло! А ты напрасно упираешься и тянешь назад, как упрямый мул. Дело-то и для тебя не без выгоды. И почему бы ему не выйти? Да что они, так и вылезли из материнской утробы председателями? Вот Тедо — разве он не был раньше председателем? Почему же ему снова не сесть на свое место? Ты что, не помнишь, как Нико Реваза на руках носил? А теперь вон он какую яму для него роет! Будь осторожней, Сико, этот человек все равно что собака-молчан: подберется исподтишка и кинется к горлу, когда не ждешь! А вот тебе другой человек — степенный, разумный, со всеми готов считаться, беречь будет тебя, холить и лелеять. А Наскида пусть провалится отсюда. Завтра же заставлю его собрать пожитки!..

Хозяйка принесла разогретое кушанье и ушла.

Тедо своей рукой положил Сико на тарелку чахохбили.

— Довольно они посидели у нас на шее! Разве не видите — сгрызли до основания, растащили по бревнышку всю деревню эти двое со своими приспешниками. По ветру пустили вес колхоз! Мой сын хотел поступить в педагогический — Нико ему справки не дал. Все уже было устроено: с кем надо, я договорился, и все оказалось зря. Пусть, говорит, сначала поработает годика два в колхозе, покрутится у меня на глазах, а потом отправлю его учиться. Почему же сына Наскиды отпустил в город в нынешнем году? Да что в нынешнем — каждый год отпускает, только ничего не получается, не может парень никуда втиснуться, хоть и старается его отец что есть мочи. А твой брат? Почему твоего брата не отпускают?