Кабахи

Мрелашвили Ладо

— У Махаре ветер в голове, он сам не хочет учиться. Ему бы только мяч гонять — больше ни о чем не мечтает.

— Мальчишки все так. Это у них от безделья. Ну-ка, запряги их в учебу — увидишь, как станут потеть. Да только кто их пустит?

Маркоз повернулся к бригадиру и с минуту смотрел на него мутным, осоловелым взглядом.

— Ты, Сико, дурака не валяй и, если Нико предложит тебе виноградарскую бригаду, не отказывайся. Надо же тебе когда-нибудь выдвинуться! Виноградники у этого чертова Ревйза ухожены, что твоя невеста перед свадьбой, — ты только войди и собирай. А в один прекрасный день ты сам сядешь председателем и… — Маркоз осекся, сообразив, что сболтнул лишнее, бросил исподлобья быстрый взгляд на Тедо, который сразу насторожился, и, качая головой, добавил: — Ну конечно, после Тедо, когда он умрет. Правда, Тедо? Не век же мы будем ходить по этой земле? Все мы дети праха, всем помирать придется… А ты, Ефрем, садись тогда за гончарный

круг и лепи посуду сколько душе угодно.

2

Да, неудачно сложился с самого начала этот год! Началось с того, что зимой из-за нехватки хлевов рабочая скотина чуть было не погибла от холода под открытым небом. Миновала зима, думали было, что самое трудное уже позади, но тут март, по своему обыкновению, ударил напоследок хвостом, и на этот раз среди полуголодных животных начался падеж. Побило молочный скот, и овцы померзли — по пути в горы их застиг снег. Хлеба уродилось нынче гораздо меньше, чем в прошлом году, а о кукурузе и говорить не приходится. Вот уж третий, а то и четвертый месяц сушь стоит — за это время ни одной капли дождя не пролилось на иссохшую, окаменевшую землю. А люди работают не покладая рук, ничего не скажешь. Но что тут поделать — видит народ, что старается зря, что труд его не приносит плодов, и теряет охоту, руки у людей опускаются.

«Эх! — вздохнул председатель колхоза, поворачивая назад от окна. — Нынче все посходили с ума — и человек, и сам господь бог. Что там засуха — когда собственный выкормыш, сопляк натравил на него целую комиссию и осрамил своего благодетеля на весь белый свет! Правда, землемер постеснялся наложить руку на какой-либо из его участков, но что от этого меняется? Просто выбор предоставлен самому Нико. А разве он в силах расстаться хотя бы с одним клочком своей земли — лелеянной, любовно ухоженной?.. Ведь каждое плодовое дерево, каждый виноградный куст на ней отмечен печатью его заботы! Разве он сможет равнодушно смотреть, как деревенская мелюзга обламывает увешанные янтарными и алыми ягодами ветки черешен? Если уж участок превратится в проходной двор — кончено, ни ему, Нико, ни колхозу и вообще никому от него пользы не будет.

А тут еще этот Шавлего прямо-таки взбесился. У Сабеды, дескать, рушится дом, а ты и рукой не хочешь пошевелить! Сколько в деревне людей, нуждающихся в помощи, — разве всем поможешь? С тех пор как этого непутевого пария убрали из деревни, Сабеда ни разу не выходила на работу в колхоз. В страду, летней порой, каждая пара рук в деревне — на вес золота! А эта выжившая из ума старуха со двора ни на шаг — ни за какие коврижки, разве что по воду сходит… Ну вот, а ты сочувствуй ей, строй за счет колхоза дом отпетому вору и разбойнику. Не-ет, Шавлего! Этак и поп Ванка кадилом не махнет! Подай, мол, всем этим мальчишкам-бездельникам на блюде клуб, стадион, спортивную форму и еще бог знает что, тогда и они соизволят в твою сторону посмотреть. Право, этот молодой человек — ума палата! Да я для них старой каменной ограды пожалею, не то что нового клуба! Вот еще появился радетель и заботник деревни! Клуб в селе необходим, это правда, но как со всеми нуждами сразу управиться? Нужны на постройку средства? Нужны. А где их взять? Вот в нынешнем году, кажется, виноградники принесут хороший урожай… Тогда, бог даст, выйдем из тяжелой полосы. Эх, да разве я сам не хочу, чтобы село ни в чем не испытывало недостатка? Ведь это же к моей чести, мне же в заслугу зачтется! Да только не могу я разорваться на сто частей! Нет, право, шальной парень! А лошадей здорово знает — откуда только набрался? Где какая кобыла взбрыкнула от рождества Христова и до наших дней, все тут мне выложил. Хитер, собачий сын! Явился сюда, пощупал меня, попробовал, нет ли где слабины, а потом, смотришь, двух дней не прошло, как кинулся в бой. Понял, что добром своего не добьется, и решил взять силой. Только вот зачем он все это затеял? На что ему форма — сам-то ведь в мяч не играет. Куда он метит, на что нацелился? Хочет перед чалиспирцами отличиться? А для чего это ему, раз он собирается в город, продолжать ученье? Если не вернет форму добровольно — заставлю его вернуть, силой заставлю! Какое он имел право самовольно наложить руку на колхозное имущество? Впрочем, нет худа без добра: одно замечательное дело он мне сделал: великолепно расчистил и разровнял это брошенное, ни на что не годное поле Напетвари. Теперь у меня есть место под гараж. Если достану камень и песок, на днях начну строительство. Шальной, право, шальной! Что это он вдруг, спятил? Окончил университет, наукой собирается заниматься — и заделался главарем ватаги деревенских лоботрясов! До армии был такой смирный, разумный парень, а потом словно бес в него вселился — исчез, сбежал из деревни. И вот теперь — извольте радоваться: явился, торчит тут, напугал до смерти заведующего складом и унес колхозное имущество. Будь здесь его дед, я поговорил бы со старым разбойником, да он в горах, на сенокосе, и кто знает, когда еще вернется. А внучек верховодит этими бездельниками,

дармоедами, да еще сманивает из колхоза в свою шайку работящих парней!

Тут Нико вспомнил, что вызвал к себе на сегодняшний вечер Эрману, и нажал кнопку звонка.

В дверях показался счетовод.

— Пришел Эрмана?

— Пришел.

— Что он делает?

— Пишет объявление.

— Пусть зайдет.

Эрмана вошел и остановился у стола.

— Садись.

Парень сел, выжидательно глядя на председателя.

— Если уж ты пришел, почему не заходишь?

— В бухгалтерию завернул, чтобы написать объявление.

— Что это у вас всех в последнее время прямо какой-то зуд объявления писать? О чем объявление?

— Комсомольское собрание созываю.

— Какие вопросы собираешься ставить?

— Три вопроса: выпуск комсомольской стенгазеты, строительство колхозного клуба и устройство спортивных площадок.

Нико окинул внимательным взглядом секретаря комсомольской организации, встал и принялся ходить по комнате. Потом остановился за спиной у Эрманы, оглядел сверху его вихрастую голову с похожей на гриб войлочной шапочкой на макушке и снова направился к своему месту.

— Вот что, сынок, — сказал дядя Нико, глядя на парня из-под нависших бровей. — Когда свежуют ягненка, не подвешивают его на крюке для буйволиной туши. А курам не сыплют такого зерна, какое им не по клюву. Чего вы суетесь, куда вас не, просят? Ваше ли это дело — строить клуб или устраивать спортплощадки? Записан за вами пустяковый питомник в несколько тысяч лоз — с ним и то никак не управитесь, а еще лезете в строители? Это вы-то мне клуб построите? А какую вы еще там стенгазету собрались выпускать? Не хватит той, что есть? Взялись бы за нее, а то дай бог, чтобы в год два раза переменили, висит один и тот же номер до тех пор, пока не слиняет и не сотрется, как заячьи следы на весеннем снегу.

— Это общеколхозная газета, дядя Нико, а мы хотим свою, комсомольскую.

Председатель покачал с сожалением головой, глаза его почти закрылись.

— Ну вот, сынок, что на других пенять, когда даже ты от рук отбился и увязался за этими остолопами? Что у тебя с ними общего? Чего ты суешься в их болото? Я этих бездельников не сегодня-завтра поволоку всем гуртом в райком, и уж там почистим их как надо, с песочком. Ну, а что скажут в райкоме, когда и тебя увидят в их шайке? Разве мало в колхозе дела, что ты бегаешь по полю да мяч гоняешь как полоумный! Постой, постой, ты не оправдывайся, зря слов не трать! Ты вот что мне скажи: дела у тебя в колхозе вовсе нет? Вот сбежались вы на Берхеву, вылезли все скопом и уж второй день дырки в скале сверлите. Объясни, пожалуйста, что это вы затеяли? Щурам гнезда готовите? Или у вас в головах мякина вместо мозгов — ведь это же единственная дорога на гору, в верхние поля, а вы ее разоряете. Другого подступа к Подлескам нет! Знаете, что я с вами сделаю, если вы тропку уничтожите и задержите пахоту? Уже рабочая скотина наготове, не нынче-завтра поднимемся пахать, а эти ослы подъездной путь разрушают! Постой, я не кончил… Вот еще этот верзила — взбесился он, что ли? Вместо того чтобы подсобить нам в горячую пору да и деду своему пяток трудодней в дом внести, стакнулся к дурачками, с молокососами и совсем с ума свел всю нашу молодежь! А с твоими ребятами что стряслось? В горы на сенокос не пожелали поехать, а дома вместо дела затеяли в игры играть?

Эрмана молча смотрел на усы председателя, свисавшие под его носом дугой, наподобие лошадиной подковы, и терпеливо дожидался конца его речи. Потом сунул карандаш в карман и встал.

— Куда собрался?

— Пойду уж, допишу объявление.

— Садись, я еще не кончил. Что ты так распалился с этим своим объявлением? Ты лучше брось играть в собрания-заседания и делай свое дело. Все равно никто не приходит. Опять сорвется, просидишь зря весь вечер, как в прошлый раз.

— Теперь не сорвется, дядя Нико, ребята сказали, что придут все до единого.

— Ну, ну, сынок, дай бог нашей козе двойню принести! Но ты этих ветрогонов никакими приманками не залучишь. Говорю тебе — лучше брось это дело и послушай меня.

В дверь постучали. Дядя Нико не отозвался. Несмотря на это, дверь все же приотворилась, и послышался женский голос:

— Можно, дядя Нико?.

— Нуца? Что случилось? Какая нужда тебя ко мне привела? Входи, входи, не бойся, за терновник не зацепишься. — Председатель откинулся на спинку стула, сложил руки на краешке стола и выжидательно глянул на молодую женщину, остановившуюся в дверях.

Нуца, обернувшись, сказала кому-то, кто, видимо, пришел вместе с ней:

— Ну, идем же!

— Ого, целая делегация! — Дядя Нико встал, увидев в дверях Нино. — Пожалуйте, пожалуйте, товарищи педагоги, садитесь и рассказывайте, что у вас новенького. Какие-нибудь затруднения?

Эрмана встал, уступая свое место Нино.

— Мы действительно делегация, дядя Нико. — Нуца улыбалась уголками губ, стараясь, чтобы на впалых ее щеках не прорезались морщины. — И пришли к вам, чтобы предложить нашу помощь. Сам директор нас послал.