Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
Каин, дав время городским чинам очухаться, приступил к деловому разговору:
— Мною, Иваном Каиным (специально подчеркнул) взяты в полон грузинский царевич Бакар и его сестра Лейла, направляющиеся в Петербург. Бакара я отпустил, а теперь передаю властям Лысково и царевну. Забирайте. Куда ей путь держать, сама скажет. Кувай, приведи пленницу!
Когда Лейла поднималась на крутояр по лестнице, заботливо поддерживаемая под локоток городовым приказчиком, то она почему-то оглянулся, чем Иван и воспользовался:
— Слышь, ваше высочество, вспомни иногда о дикарях, кои вскормили тебя и без коих
Царевна проводила Ивана тягучим, задумчивым взглядом и вновь стала подниматься на крутояр [120] .
Глава 4
Казнь
В одной из деревенек, по названию Березовка, повольники Каина стали очевидцами сурового наказания мужиков. Трое из них были привязаны голыми животами к вековому дубу, разросшемуся возле одной из изб, подле которого стоял человек в суконном кафтане и усердно, с ожесточением стегал плетьми спины страдников [121] . Ударит по одному, переходит к другому. Вокруг дуба толпились десяток мужиков с сумрачными лицами.
120
Истории не известно о дальнейшей судьбе грузинской царевны Лейлы.
121
Старинное название крепостных крестьян, от слова «страда».
При виде вооруженных людей, казнь остановилась. Иван подошел к одному из патлатых мужиков с иссеченной спиной
— Кто и за что полосует?
— Приказчик генерала Шубина за недоимки. Сам генерал ныне в Работках в своем имении живет, — хриплым, убитым голосом отвечал мужик.
— Приказчик его здесь?
— Да вот он, ваша милость. Дерет как сидорову козу. Ирод!
— Разберемся. Мужиков отвязать, — приказал Каин.
Двое из страдников упали на землю. Подбежали бабы с бадейками воды, начали отливать своих благоверных.
Иван подошел к приказчику.
— Как звать, сучий сын?
Приказчик потерянно огляделся по сторонам, а затем, дрожащей рукой засунул рукоять плетки за сапог. Лицо смиренное, угодливое.
— Кирьяк Подушкин
— Ишь, брюхо нажрал. Впрямь, Подушкин…Мужики! Подь сюда…Что с приказчиком повелите делать? Меня зовут Иваном Каином. Может, кто слышал?
Молчание покоробило Ивана. Далеко, ох, как далеко ему до Степана Разина! Крестьянская бедь и слыхом не слыхивала о каком-то московском грабителе. Худо!
Но мужики отмалчивались совсем по иному случаю: Лысково не так уж и далече от их деревеньки, тем паче вести стрелой летят. Изведали, что Каин пограбил винокуренный завод, но хозяина, царевича и царевну отпустил. А коль богатеев не тронул, значит, он кровопийцев-богатеев жалует, а коль так, то и шубинского приказчика лишь пожурит и с миром отпустит. Вот и пожалуйся на Подушкина. Потом и вовсе согнет в три погибели.
— Да вы что, мужики? — прервал молчание только что избитый патлатый страдник. — Чего на рты замки повесили? Слышали мы про Ивана Каина. Отважный атаман. Надеюсь, сирый люд в беде не оставит.
На душе Ивана
— Не оставлю, мужики, так что смело толкуйте о приказчике. Он что — и впрямь кровопивец?
Мужики потупились. Ивана сие поразило: их лупят почем зря, а они отмалчиваются, страшась своего приказчика. Оказывается, плохо он знает крестьянский мир, хотя в детстве видел, как в своей деревеньке, что на реке Саре, приказчик мордовал мужика, да так сильно, что мужик остался, почитай без зубов, но и этого показалось приказчику мало: принялся пинать лежачего мужика сапогами. Остальные же сосельники молча и понуро наблюдали за избиением страдника. Вот и здесь же такое зрелище.
И все же нашелся отважный человек. Им оказался все тот же патлатый мужик с дерзкими глазами:
— Буде молчать, православные! Буде ирода терпеть! Коль ныне отмолчимся, то Кирьяк нам и вовсе житья не даст.
— Воистину, Петруха! — прорвало другого мужика. — Кирьяк — хуже живодера.
И тут понесло:
— Ишь, пузо нажрал!
— К дереву — и плеткой!
— Бить изверга!..
Иван остановил злые выкрики мужиков поднятием руки.
— Добро, братцы! Давно пора с вашими мучителями поквитаться. Вяжи сучьего сына к дереву… А теперь по голой спине плеточками прогуляйтесь!
При первом же хлестком ударе Кирьяк, корчась от боли и, на какой-то миг забыв о своей участи, завершал:
— Генералу нажалуюсь!.. То — бунт. Шубин башки вам срубит! И тебе Каину!
— Мразь! — яро сверкнул глазами атаман и взмахнул саблей. Обезглавленный приказчик плавно осел на землю.
Мужики замерли. Иван, видя их испуганные лица, успокоил.
— Ничего не бойтесь, братцы. Непременно доберусь я и до генерала Шубина. Так с ним потолкую, что навек забудет, как мужиков обижать.
— Спасибо, атаман. Коль так будет, Богу за тебя будем молиться.
— Как говорится: на Бога надейтесь, да сами не плошайте. Когда последний раз был приказчик до нынешнего приезда?
— На Егория вешнего [122]
— Если кто будет спрашивать о приказчике, то вы его с Егория не видели. Крепко о том запомните.
Глава 5
Земеля
Старинное село Работки в шестидесяти верстах от Нижнего Новгорода, от деревеньки же всего верстах в двадцати. Струг шел на веслах, ибо ветер совершенно не пузырил паруса.
122
Егорий вешний — 23 апреля в посевную страду (по старому стилю).
Иван, чтобы размяться, сам сел за весла. Подле него оказался бурлак Земеля, кряжистый мужичина, с глубокими зрачкастыми глазами. Ему уже под пятьдесят, но на удивление был весь заросший седой бородой, отчего выглядел стариком, поэтому Иван (при наборе повольницы) не хотел принимать Земелю на судно. Староват-де для нелегких походов.
— Староват, изрекаешь? А ну кто у тебя, атаман, самый сильный? Ставь руку на бочонок, поборю.
Иван улыбнулся: мужик явно прихвастнул, но тут и Васька Зуб подзадорил: