Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
— Кормчий! Правь к левому берегу. Тут и заливчик удобный. На суше покормимся.
— Добро, атаман, — кивнул Митяй и закричал бурлакам:
— Весла к левому берегу! Готовь якоря и завозню [124] !
Решение, как это часто бывало, оказалось для ближайшего окружения атамана неожиданным.
Левый брег был низменным и утопал в безбрежных лесах. До сумерек еще было далеко, поэтому Иван отдал новую команду:
— Разводи костер, братцы. Будем кашу варить, а коль удача будет, с бредешком пройдемся. Авось и ухи похлебаем.
124
Завозня — большая
Заливчик, охваченный густой осокой, рыбой порадовал, тем более, красной. [125] А где уха, там и чарка.
— Васька! Чрево набил? Собирай всех на круг!
Зуб не уразумел последнего слова.
— На круг? Не понял, атаман.
— Так сходка у донских казаков называется.
— Вона…На сходку, братцы!
Каин, встав в круг, высказал:
— В Работки войдем поутру, но не повольниками, а донскими казаками — станичниками. Россия постоянно воюет с Турцией, а донские казаки оказывают царским войскам неизменную помощь. Кто слово хочет сказать?
125
Красная рыба — — четыре породы осетрового рода: белуга, осетр, шип и севрюга.
— Дозволь, батька? — выдвинулся вперед Кувай и впервые назвавший Ивана «батькой», как зачастую называют своих атаманов казаки.
— Гутарь, есаул.
Каин тоже не лыком шит, ибо, когда жил на Москве слышал, как на торгах разговаривают донцы.
— Какой резон нам сказываться казаками?
— Будет смысл, есаул, но пока подробности разговора с генералом Шубиным удержу при себе.
— Это право атамана, — произнес кормчий. — Но вот что меня тревожит. Донцы обычно снизу по Волге на судах идут, мы же — сверху гребем. Нестыковка получается
— Нестыковки не будет, Митрич. Глубокой ночью мы минуем Работки, а рано утром вернемся к селу. Грабеж отменяется, ибо нам надо спасать крестьян Березовки. О том будет разговор с генералом Шубиным. Надеюсь без крови помочь мужикам. Любо ли так?
— Тебе видней, атаман.
— Толкуй с генералом.
Но тут вмешался в одобрительные возгласы бурлак Земеля.
— Все бы ладно, атаман, но только не примет вас генерал за донских казаков, а коль не примет, то даже за ворота не пустит. Ни лицом, ни одежкой не вышли.
— А ты казаков видел, Дед?
— Я на своем веку не только казаков, но и многих иноземцев перевидал.
— Похвально, Дед. Одежка и впрямь у нас не казачья. Нет ни зипунов, ни шаровар, ни трухменок, ни чубов, да и сабли у нас далеко не казачьи. Разумно ты подметил Дед, но не думай, что я о том не поразмыслил. Ответ для каждого должен быть таков. Едем в стольный град к государыне-матушке, дабы сообщить о турецких приготовлениях к войне. О каких конкретно — атаман ведает. А почему сряда не казачья, так на майдане решили. Ибо дорога дальняя, а некоторые села и города казаков за разбойников принимают, вот и порешили в русской одежде до столицы добираться. Любо
— Любо! — грянула повольница.
Однако на этом Иван не успокоился. Он вновь пригласил к себе Деда.
— Беседа с Шубиным может по-всякому повернуться. Если бы я знал ратную жизнь генерала, мне было бы легче с ним толковать. Ты, Земеля, мужик бывалый. Сходи-ка вечерком в Работки, да попросись к какому-нибудь сирому мужику на ночлег. С таким легче о житье-бытье толковать. Возьми с собой денежку, одари хозяина. Скажешься странником, посох прихвати. Может, что-нибудь и выведаешь о генерале. Встанешь рано, и ступай в сторону струга.
— Добро, атаман. Сейчас же и соберусь.
Встреча состоялась поутру. Толковали с Земелей в каюте атамана.
— Мужик Изоська в дворниках два десятка лет у генерала служил, а дворники, как обычно, немало знают о своих господах.
— И что удалось выведать?
— Зовут генерала Алексеем Яковлевичем. Некогда был ординарцем и любимцем цесаревны Елизаветы Петровны, служил в Семеновском полку, который называл Елизавету «матушкой». Государыне Анне Иоанновне это не понравилось, ибо боялась переворота. Шубин угодил в опалу и был сослан в Сибирь, где был насильно обвенчан с местной жительницей. После смерти Анны Кровавой Алексей Шубин был тотчас вызван новой государыней в столицу, пожалован в генерал-майоры и богатыми вотчинами, в том числе и Работками.
— А на счет Турецкой войны, мужик ничего не говорил?
— Говорил, когда полштофа осушили. Наш-де барин лихой человек. В тридцать шестом году османский Очаков брал, одним из первых на стены крепости поднялся. Шашкой какого-то Измаил-пашу ранил.
— Не путает твой мужик?
— Кажись, правду говорит. А еще хвастал, что Шубин изрядно отличился под какими-то Ставучанами, когда русские войска вместе с донскими казаками разбили громадное войско осман в девяносто тысяч.
— И все же боюсь, не наплел ли твой Изоська с три короба.
— По его словам сию великую победу генерал Шубин отмечает каждый раз семнадцатого августа. Собирает в саду столы, сам во главе и всех дворовых угощает.
— А казаки на самом деле в бою были?
— Были. Изоська какого-то атамана Нечипоренко называл. А почему дворник сие имя хорошо запомнил, потому что генерал не один раз про атамана семнадцатого августа рассказывал. Сей Нечипоренко его раненого с поля боя на своих плечах вынес. Жизнью-де ему генерал обязан.
— Вот! Вот где самое удачное место, — порадовался Каин. — Спасибо тебе, Дед. Ты здорово мне помог.
Глава 7
Атаман и генерал
Село Работки — одно из красивых сел Верхнего Поволжья. Раскинулось на крутояре правого берега Волги, с которого на многие версты проглядывается левое побережье, утопающее в дремучих зеленых лесах. Пристать к Работкам не так просто, ибо крутояр настолько обрывист и высок, что никакой лестницы к нему не поставишь, поэтому напротив села — ни пристани, ни причала.
Кормчему пришлось на полверсты гору обходить и причаливать струг в небольшом заливе, к которому гора значительно снижается, делается более наклонной, что позволяет возвести и пристань и деревянную, извилистую лестницу, поднявшись по которой, и увидишь все красоты села, утопающего в яблоневых и вишневых садах.