Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
Каин, конечно же, не мог предположить, чем закончиться его очередная авантюра, поэтому, на всякий случай, взял с собой два десятка «станичников».
Дом генерала Шубина отыскать было немудрено, но это лишь небольшой шаг к намеченной цели.
Как и предполагал Иван, привратник генерала долго препирался с повольницей, прибывшей с Низу на струге. Люди неведомые, тем паче с саблями и ружьями. Ворвутся во двор и начнут все крушить.
— Да пойми ты, борода, что мы не разбойники, а донские казаки, — убеждал атаман.
— Казаки, как на Волге появились — почитай, разбойники.
Ни в пень, ни в колоду, пока Каин не сказал:
— Упрямый же ты, борода. Доложи генералу, что его приехал навестить брат донского атамана Нечипоренко.
— Какого еще Нечипоренко? Не ведаю.
Каин
— Того самого атамана Нечипоренко, кой твоего барина раненого с поля битвы вынес. А ну зараз беги до генерала!
— Отчепись… Припомнил. Бегу!
Алексей Яковлевич Шубин оказал «брату» Нечипоренко великую честь: сам вышел на парадное крыльцо: высокий, статный, красивый, голубоглазый мужчина лет сорока в зеленом бархатном халате, опоясанным голубым кушаком.
— Прости за домашний вид, дорогой гость… Выходит, братом Григорию Богдановичу доводишься.
— Так точно, ваше превосходительство.
Шубин крепко обнял Каина и трижды по православному расцеловал.
На лице генерала не было ни усов, ни бороды, зато пышные курчавые белокурые волосы украшали его голову.
— Как прикажите вас величать?
— Станичный атаман Иван Богданович Нечипоренко. Младший брат Григория.
— Прекрасно. Как там Григорий в своем Новочеркасске?.. Впрочем, все разговоры потом. Ныне, коль брат Григория приехал, у меня знатный праздник. Большому застолью прикажу быть. Станичников твоих в саду рассажу, а мы с тобой, Иван Богданович, в моем кабинете уединимся. Нам есть о чем поговорить. Очень рад, очень рад!
В большом двухэтажном каменном доме с двумя флигелями стало шумно. Забегали дворовые, вытаскивая столы, вино и снедь в сад, в кабинете же был собран отдельный щедрый стол.
Генерал вышел уже к нему в своей парадной форме. Высокий, бравый, представительный.
Не зря, подумалось Ивану, Алексей Шубин был любимцем дочери Петра Великого, и не зря, очевидно, императрица Анна Иоанновна выдворила баловня Елизаветы из столицы. Но почему сейчас один из героев Турецкой войны не при дворе, когда державой правит Елизавета Петровна. Вопрос этот очень хотелось задать Каину, ибо от его ответа, зависел весь его дальнейший разговор с генерал-майором.
Первую чарку выпили за встречу, вторую — за Григория Нечипоренко.
— Шесть лет его не видел. Расскажи о брате, любезный Иван Богданович.
— По-прежнему живет в Новочеркасске, в большем почете у войскового атамана, каждый день выезжает в степь и скачет на коне, чтобы не потерять свою удаль, — гнул через дугу Каин.
— Этого у Григория не отнять. Он в боях в самое пекло рвался. В том бою под Ставучаном меня в ногу серьезно ранили. Думал, пришел конец, затопчут или зарубят, так как османы раненых не жалели. А тут твой брат подвернулся. Поднял меня на своего коня и кричит: «Держись за меня да покрепче!», а сам саблей от врагов отбивается. Только из смертельного ада вырвались, конь под шальную пулю попал. Но брат твой меня не бросил, на плечах потащил, но тут два турка налетели. Полагали о легкой добыче, но Григорий опять мне кричит: «За шею держись, а я с османами поиграю». Одного из пистоля уложил, а второго саблей рубанул. Каков удалец? Потом я лазарете две недели отлеживался. Григорий навещал, арбузы приносил. Жизнь мне спас. В лазарете клятву ему дал: «Кончится война, приезжай в столицу и все, что захочешь, тебе подарю». Тот отмахиваться стал, на то-де и война, чтобы от погибели своих людей спасать. А вскоре мы расстались. Его казачий полк перебросили под Хотин, кой был с честью от турок взят, а меня, старанием цесаревны, отозвали в Петербург. Но моя безоблачная жизнь вскоре завершилась. Государыня Анна Иоанновна, постоянно боявшаяся Преображенского, Семеновского и Измайловского полков, приверженцев цесаревны, удалила меня сперва в Ревель, а потом и в Сибирь, на Камчатку, где я был насильно обвенчан с местной жительницей.
В 1741 году императрица Елизавета Петровна приказала отыскать меня и "за невинное претерпение" я был произведен прямо в генерал-майоры и в майоры лейб-гвардии Семеновского полка и пожалован многими богатыми вотчинами во Владимирской губернии, в том числе и Работками.
При последних словах генерал почему-то замолчал, поэтому Иван посчитал уместным задать свой вопрос:
— Что-то произошло, ваше превосходительство?
— Другому бы не ответил, но брату Григория могу открыться.… Пока я был в опале у Елизаветы Петровны появился новый фаворит, Алексей Рожинский. В перевороте, возведшем на престол Елизавету, Рожинский играл очень видную роль и был пожалован в поручики лейб-кампании с генеральским чином. После коронации государыни Рожинский получил звание обер-егермейстера и целый ряд имений в Великороссии и Малороссии. Сам Алексей стоял вне политики, но на него опирались такие представители русской партии, как канцлер Бестужев-Рюмин. По-видимому, не без влияния канцлера состоялся и тайный брак государыни с Рожинским. Событие это произошло буквально два месяца назад. Значение Рожинского. после этого окончательно упрочилось; на него смотрели как на супруга императрицы, которая во время его болезни обедала в его комнатах, смежных с ее собственными апартаментами [126] .Вы можете удивиться, почему я так долго рассказываю о своем сопернике, но на это есть две причины. Во-первых, я не питаю абсолютно никакой ревности к Разумовскому, так как фавориты не долговечны, и временную любовь императрицы надо воспринимать, как дар божий, как чудесный аромат прекрасных цветов, который к сожалению так же не бывает вечным. Все в этом мире преходящее. Но пока ты у власти, ты можешь оказать большую помощь твоим товарищам. Это, во-вторых. Я знаю, как неприхотлив и далеко не богат твой брат и мой спаситель Григорий Нечипоренко. Елизавета Петровна давно мечтает посетить Малороссию. Увидишь брата, непременно скажи ему от моего имени, чтобы он съездил в город Козелец, на родину Рожинского и привез из местного собора в столицу одну из замечательных икон итальянского мастера Растрелли. Граф будет чрезвычайно обрадован, так как он большой любитель высокого искусства. Нечипоренко будет щедро вознагражден, да и собору воздастся сторицей. От меня же отвезешь Григорию личный подарок.
126
Это исключительное положение он сумел удержать до самой смерти государыни, происшедшей в 1761 году.
— Премного благодарен, ваше превосходительство. Я все исполню в наилучшем виде.
— Разумеется, это всего лишь малая толика благодарности моему спасителю. Знать бы, что является лучшим презентом Григорию.
«Вот и настал самый подходящий момент», — подумал Иван
— А ведь мой брат, ваше превосходительство, года три назад, когда вы были в Сибири, находился совсем рядом с вашим имением.
— Да что вы говорите?!
— Брат рассказывал. Плыл он из на судне со своими станичниками из Москвы, а затем решил передохнуть на берегу. Здесь же оказалась ваша деревенька Березовка. Потолковал с мужиками и узнал, что Березовка принадлежит вашей милости. Но деревенька бедная, оброками задавлена. Тяжко в Березовке живется. Брат же крестьянам сказал: был бы на месте генерал Шубин, попросил бы его сделать для меня самый лучший подарок.
— Говорите, смелее говорите, любезный Иван Богданович!
— Как-то неловко, ваше превосходительство, но брат сказал: «Я был бы очень счастлив, если бы вы, мужики, получили вольную от вашего барина».
Шубин выскочил из кресла и вновь крепко обнял Ивана.
— Как вы меня порадовали, любезный Иван Богданович, как порадовали! Я сегодня дам крестьянам Березовки вольную. Сегодня же!
Генерал взял со стола колокольчик и настойчиво зазвенел, пока в кабинет не вошел управляющий имением.
— Что вам будет угодно, ваша светлость?
— Где приказчик?
— Еще вчера поехал по деревням мужиков подстегнуть, дабы оброки не забывали вовремя привозить.
— Не беда. Без него обойдемся. Возьми, Фомич, приказную книгу, в которой записаны крестьяне деревни Березовки и отпиши им вольную от моего имени. Сегодняшним числом!
— Позвольте спросить, что за спешность, ваше сиятельство?
— У тебя, Фомич, что-то не ладное со слухом?
— Бог миловал, ваша милость.
— Тогда незамедлительно выполняй мой приказ, а мы пока с Иваном Богдановичем по дому пройдемся.