Каирская трилогия

Махфуз Нагиб

С воодушевлением, больше похожим на надежду, Хусейн Шаддад сказал:

— У себя на родине европейцы совсем не такие, как у нас!

«Есть ли способ отыскать такую подавляющую силу, которая бы истребила угнетение и тех, кто его творит?.. О Господь миров, где же Твоя небесная справедливость?!»

Тут всех позвали к праздничным столам, и трое друзей отправились в гостиную, а оттуда в соседнюю комнату, выходившую в заднюю гостиную. Там был накрыт банкетный стол по меньшей мере на десятерых. К ним присоединилось ещё несколько молодых людей, некоторые — из родственников семейства Шаддад, а другие — школьные друзья. Но несмотря на это, их всё же было меньше, чем предусмотренное количество гостей, для

которых был накрыт стол, за что Камаль был в глубине души благодарен Хусейну. Они быстро набросились на еду с таким аппетитом и энергией, что атмосфера стала напоминать бодрую эстафету. Им пришлось постоянно двигаться, чтобы обойти целый ряд разнообразных блюд, расставленных по столу, и всё попробовать. Небольшой букет роз отделял каждую группу блюд друг от друга. Хусейн жестом руки подозвал официанта, и тот принёс бутылки с виски и содовой. Исмаил Латиф воскликнул:

— Клянусь, от этого жеста я ожидал самого лучшего, даже прежде чем узнал, что он значит!

Хусейн наклонился к уху Камаля и умоляюще сказал:

— Ну хотя бы одну рюмочку ради меня…

Душа Камаля тоже шептала ему: «Выпей», но не из желания выпить, ибо у него не было такого опыта, а скорее из желания взбунтоваться, хотя его вера была сильнее горя или бунта. Он улыбнулся:

— Что до этого, то нет уж, спасибо…

Исмаил Латиф, поднимая свою полную рюмку, сказал:

— У тебя нет оправдания. Даже самый набожный позволяет себе напиться на свадьбе…

Камаль продолжал спокойно поглощать аппетитные блюда, поглядывая изредка за другими, кто также ел и пил или иногда присоединялся к их разговору и смеялся.

«Счастье человека прямо пропорционально количеству свадебных пиров, на которых он присутствовал. Но похож ли банкет пашей на наш?! Мы попробуем, что они едят и исследуем это вместе с ними! Шампанское!.. Вот твой шанс попробовать шампанское… Шампанское в семействе Шаддад. Что вы сказали?! Почему профессор Камаль не притрагивается к спиртному? Может быть, он уже набил себе живот, и туда больше ничего не влезет? Нет. На самом деле я ем всё с неподражаемым аппетитом, словно на меня не действует печаль, или действует, но с точностью до наоборот… Точно так же ты ел и на поминках Фахми. Держи Исмаила подальше от еды и напитков, не то всё закончится. Смерть писателя Аль-Манфалути, кончина музыканта Саида Дервиша, потеря Египтом Судана — все эти события увенчали нашу эпоху горечью, однако межпартийная коалиция и этот пир — радостные новости эпохи. Мы уже съели три индейки, но ещё осталась четвёртая, нетронутая… Вот он, этот человек! Боже мой, он указывает на мой нос, и все громко смеются! Но они пьяны, так что не сердись! Лучше смейся вместе с ними, притворяясь, что тебе не обидно, а смешно. А что до моего сердца, то оно сжимается от гнева. Если ты сможешь пойти войной на этот мир, то нападай на него. Ну а что до последствий этого восхитительного вечера, то вряд ли ты когда-либо сможешь оправиться от них. Имя Фуада Аль-Хамзави передают из уст в уста, обсуждают его успехи и таланты. Тебя жалит зависть? Когда ты говоришь о нём, это даёт тебе пусть и небольшой, но повод гордиться собой. Вот так, к примеру:

— Он с детства отличался серьёзным отношением к учёбе!

— Ты его знаешь?

Хусейн Шаддад ответил вместо Камаля:

— Его отец служит помощником в лавке отца Камаля…

„Какое же облегчение в моём сердце, да проклянёт Господь все сердца!“

Камаль заметил:

— Его отец по-прежнему надёжный и серьёзный человек.

— А чем торгует твой отец?

„Слово ’торговец’ в моём воображении было всегда окружено ореолом уважения, пока однажды не сравнили сына торговца и сына судьи верховного суда“.

— Бакалейными товарами оптом…

Ложь — презренная уловка ради спасения. Погляди на них, чтобы

узнать, что скрывается за масками, которые они надели на себя. А впрочем, какой мужчина в этом доме похож на твоего отца по красоте и силе?!»

Отойдя от стола с угощением, большинство гостей вернулось на свои места в гостиной. Многие пошли в сад, чтобы прогуляться. Всё было спокойно и апатично. Затем гости начали расходиться, а сами хозяева поднялись на второй этаж поздравить новобрачных. Оркестр вскоре присоединился к ним и заиграл чудесные избранные отрывки для этой счастливой публики. Камаль же надел пальто и взял с собой роскошную шкатулку сладостей, а затем покинул особняк семьи Шаддад под руку с Исмаилом Латифом. Тот, кинув на своего спутника пьяный взгляд, сказал:

— Сейчас только одиннадцать часов. Что, если нам пройтись пешком по Дворцовой улице, пока я немного не приду в себя?

Камаль охотно согласился, так как видел в пешей прогулке хорошую возможность убить время. Они шли вместе по той же дороге, по которой он раньше шёл бок о бок с Аидой, признавшись ей в любви и открыв свои страдания. Образ этой улицы с её величественными молчаливыми особняками, высокими деревьями по обе стороны, которые со спокойствием умиротворённой души и прелестью небесного воображения глядят на вечернюю дорогу, никогда не сотрётся из его памяти.

«Покуда ноги твои несут тебя, а воображение зовёт, твоё сердце никогда не перестанет содрогаться под трепетом нежности, любви и боли, словно дерево, качаемое ветром, что сбрасывает листья и плоды. И хотя твоя предыдущая прогулка по этой улице и закончилась провалом, у тебя сохранится воспоминание о прошлой мечте, пропащей надежде, иллюзорном счастье и пульсирующей жизни, полной чувств. Даже по самым негативным оценкам, это всё же лучше, чем покой небытия, одиночество изгнания и затухание эмоций. Найдёшь ли ты в будущем какую-нибудь другую подпитку для сердца, кроме тех мест, на которые ты глядишь глазами своего воображения, и имён, которые слышат уши страсти?!»

Камаль спросил:

— Интересно, что сейчас происходит на первом этаже?

Громким голосом, нарушившим неподвижную тишину, Исмаил ответил:

— Оркестр играет отрывки из западных произведений, а новобрачные улыбаются на помосте, окружённые членами семейств Шаддад и Салим. Ты уже много раз видел подобные сборища…

«Аида в свадебном платье! Какое это должно быть зрелище! Видел ли ты нечто подобное даже во сне?!»

— А как долго будет продолжаться торжество?

— Самое большее час, чтобы новобрачные могли ещё поспать, ведь утром им предстоит ехать в Александрию.

«Эти слова будто кинжалы. Вонзи любой из них в своё сердце…»

Исмаил Латиф, однако, продолжил:

— Да разве в брачную ночь спят?!

И он громко и шумно захохотал. Затем рыгнул и испустил винные пары. Недовольно нахмурился. А потом, расслабив мускулы на лице, сказал:

— Да не осудит наш Господь сон любовников. Какой у них может быт сон? Пусть сдержанность Хасана не вводит тебя в заблуждение. Он будет набрасываться на неё и объезжать, как жеребец до самого утра. Такова судьба, этого не избежать…

«Испытай новый вид боли по капле. Это суть боли, боль от боли, и утешением тебе будет то, что ты останешься один на один с болью, которую не испытывало ещё ни одно человеческое сердце до тебя. Ад будет казаться тебе сущим пустяком, если однажды адскому войску суждено будет перенести туда тебя и плясать на тебе в языках пламени. Боль!! Но не от потери любимой, ибо ты никогда не стремился обладать ею, а из-за того, что она спустилась с небесных чертогов, чтобы валяться в пыли и грязи после величественной жизни в облаках… Из-за того, что она позволила целовать себя в щёку и пролить свою кровь! И опошлить своё тело. Как же велика моя тоска и боль!..»