Каирская трилогия
Шрифт:
Ахмад в отчаянии заявил:
— Это что-то скандальное?! Мне подсказывает это сердце. Выкладывай же, что там у тебя, господин Мухаммад…
Мухаммад Иффат с сожалением покачал головой и тихо произнёс:
— Будь всегда тем Ахмадом Абд Аль-Джавадом, которого мы знали. Он женился на Занубе-лютнистке!..
— На Занубе?..
Они обменялись многозначительными взглядами, и на лице Ахмада тут же проявилось замешательство, а на лице его друга — страх. Но новость о свадьбе уже не казалась самой главной. Ахмад, затаив дыхание, спросил:
— А знает ли Зануба, что он мой сын?!
— У меня нет на этот счёт сомнений. Хотя я с трудом
Но Ахмад всё тем же задыхающимся голосом продолжал спрашивать:
— А ты не считаешь, что он скрыл это от меня потому, что знает о том, что произошло?
— Нет, я в это не верю. Если бы он узнал о тебе и о ней, то никогда бы не женился на ней. Он легкомысленный молодой человек, в том нечего сомневаться, но он не подлец. И если он и скрыл свой брак от тебя, то только потому, что не нашёл в себе смелости откровенно признаться тебе, что женился на лютнистке! Горе отцам из-за их легкомысленных детей! По правде говоря, меня это очень расстроило, но повторю, что прошу тебя не поддаваться гневу. Это его вина; ты же непричастен к тому, что он совершил, и тебе винить себя тут не в чем.
Ахмад Абд Аль-Джавад глубоко вздохнул, а затем спросил друга:
— Скажи-ка мне лучше, как это прокомментировал Ганим Хамиду?
Мухаммад Иффат пренебрежительно махнул рукой и ответил:
— Он спросил меня, как это понравится господину Ахмаду. И я сказал ему: «Этот человек ничего не знает». Тогда он выразил сожаление и произнёс: «Погляди, какой огромный разрыв существует между отцом и сыном!.. Да поможет ему Аллах».
Скорбным голосом Ахмад ответил:
— И это результат того, как я их воспитывал?.. Я в глубоком замешательстве, господин Мухаммад. Наше несчастье в том, что мы утрачиваем реальный контроль над ними именно тогда, когда ради их же интересов требуется наше руководство. Они уже достаточно взрослые, чтобы взять ответственность за свою жизнь в собственные руки, но не могут сделать этого правильно; мы же не можем исправить их поступки. Мы мужчины, но стали ими не с пелёнок. И откуда появился этот недостаток, интересно? Этот бычок, всё дело в нём!.. Вокруг него полно женщин, стоит только руку протянуть, но что его потянуло жениться на этой?! Лучше уж поплачем над собой. Нет власти и могущества ни у кого, кроме как у Аллаха.
Мухаммад Иффат с нежностью положил руку на плечо друга и сказал:
— Мы уже выполнили свой долг, теперь ответственности на нас нет. И вряд ли кто-то сочтёт, что ты заслуживаешь упрёка.
Тут послышался голос Аль-Хамзави, который с сожалением произнёс:
— Не один справедливый человек вас не посмеет упрекнуть в таком деле, господин Ахмад. Но мне кажется, что не пропала ещё надежда всё исправить. Дайте ему совет, господин Ахмад…
— Когда он стоит перед тобой, то кажется послушным ребёнком, и разведётся с ней хоть завтра или послезавтра. Лучше поторопить с хорошим поступком…
Ахмад жалобным тоном спросил:
— А если она уже беременна?
Аль-Хамзави вновь подал голос и с опасением сказал:
— Да не допустит такого Аллах…
Мухаммад Иффат, казалось, хотел что-то добавить. Он тревожно поглядел на своего друга и заметил:
— Огорчает также и то, что он продал свою лавку в квартале Аль-Хамзави, чтобы по-новому обставить квартиру!
Ахмад скользнул глазами по его лицу, затем недовольно нахмурился
— Словно меня вообще не существует!.. Он даже в этом со мной не посоветовался!..
Ударив рукой об руку, он сказал:
— Над ним посмеялись, несомненно. Обнаружили такую ценную находку: мула без хозяина, только в одежде почтенного господина…
Мухаммад Иффат выразил сочувствие:
— Это ребячество!.. Он забыл и про своего отца, и про сына!.. Но что толку сейчас гневаться на него?!
Ахмад Абд Аль-Джавад закричал:
— Мне кажется, что я должен действовать решительно, независимо от последствий…
Мухаммад Иффат вытянул руку, словно отводя рукой беду, и умоляюще произнёс:
— Когда твой сын вырос, стань ему братом. Не ошибись, ведь ты умнейший человек. Всё, что требуется от тебя — дай ему совет, а в остальном пусть всё будет так, как Бог положит…
Мухаммад Иффат опустил глаза в задумчивости, и некоторое время колебался, затем сказал:
— Есть ещё кое-что, что волнует меня так же, как и тебя — это Ридван!
Оба мужчины обменялись долгим взглядом. Затем Мухаммад Иффат продолжил:
— Через несколько месяцев мальчику исполнится семь, и я боюсь, что его отец потребует его себе, и тогда он будет расти в объятиях Занубы. Такое зло нужно предотвратить. Не думаю, что ты согласишься на это. Так убеди его оставить мальчика в нашем доме, пока Аллах не исправит ситуацию…
Не по нутру Ахмада Абд Аль-Джавада было добровольно соглашаться на то, чтобы его внук оставался в семье матери после прошествия срока, когда его воспитание и содержание по закону должен был взять на себя отец, но с другой стороны, ему не хотелось также предлагать взять его к себе в дом, чтобы не добавлять Амине ещё больше хлопот. Она вряд ли одобрила бы то, что никак не подходило ей по возрасту. С сожалением он признал:
— Признаю, что воспитывать Ридвана в доме Занубы было бы неправильно…
Мухаммад Иффат сделал вздох облегчения:
— Его бабка любит его от всего сердца. И если бы неизбежные обстоятельства заставили его в будущем переехать в дом матери, то там его ждала бы благоприятная атмосфера, поскольку мужу его матери сорок или около того, и Аллах лишил его благословенного потомства…
Ахмад Абд Аль-Джавад тоном просьбы сказал:
— Но я бы предпочёл, чтобы он остался в вашем доме…
— Конечно… конечно… Я ведь говорю только о возможностях отдалённого будущего и молюсь, чтобы Господь спас нас от них. Теперь мне осталось только попросить тебя говорить с Ясином мягко, чтобы было легче его убедить оставить Ридвана со мной…
Тут раздался примирительный голос Аль-Хамзави:
— Господин Ахмад мудрейший человек. Разве он не знает, что Ясин уже мужчина? И что он, как и все остальные мужчины, свободен в своих действиях и в распоряжении имуществом?.. Это нельзя отрицать, и господин Ахмад просто должен дать ему совет, а остальное уже за Аллахом…
Весь остаток дня Ахмад Абд Аль-Джавад провёл в печали и размышлениях. Он сказал себе: «Ясин, одним словом, это потерянная надежда. Нет ничего ужаснее, чем иметь сына, надежда на которого потеряна. К сожалению, направление, в котором он движется, слишком ясно! И не надо обладать дальнозоркостью, чтобы распознать это. Да, он идёт от плохого к худшему, и помилует его Аллах». Джамиль Аль-Хамзави просил его отложить разговор с Ясином до следующего дня, и он уступил его просьбе больше из отчаяния, чем потому, что ценил важность советов.