Как приручить Обскура

Фальк Макс

Грейвз шумно вдохнул и выдохнул, раздувая ноздри. Тонкий запах ветивера и ирисов начал окутывать Криденса, словно облако. Ещё немного — и сядет на него, как родной.

— Дай мне проверить, что получилось, — потребовал Грейвз, и Криденс непонимающе вскинул глаза, не зная, что сделать. Грейвз встал вплотную, потянулся лицом к его шее, глубоко вдохнул.

Ладан. Свечной воск.

Запах страха, запах юности, остатки сонного тепла, слабый запах пота, древесный дымок, табак, резковатая свежесть. Грейвз застыл на месте, не в силах отстраниться.

Нет, Мерлин, нет, нет,

нет…

Тело не слушалось. Ноздри вздрогнули, вбирая в себя головокружение, Грейвз коснулся губами шеи. Криденс ахнул.

Грейвз провёл губами вверх, на них осталась горечь эфирного масла.

Остановись, что ты делаешь. Стой, Персиваль, стой, не надо.

Он закрыл глаза и вобрал в губы мочку уха, услышал жалобный всхлип. Дёрнул Криденса спиной к комоду, тот врезался в стену от толчка. Грейвз воткнул мальчишке колено между ног, прижался к нему бедром.

Как долго у тебя никого не было, Персиваль?.. Вспомнить бы. Сначала плен, потом следствие, потом побег. Всю дорогу не с кем, некогда. Полгода?.. Дольше?..

Через два слоя ткани, через тонкие пижамные штаны Грейвз чувствовал на своём бедре жар упругого, плотного члена. Криденс был не просто взволнован — он был взведён.

— Покажи, что тебе хорошо, — шепотом потребовал Грейвз в самое ухо, — покажи, мой мальчик.

— Сэр…

Грейвз стиснул его коленями, два члена тёрлись друг о друга сквозь одежду, запах ладана ласкал ноздри и нёбо.

Что за сокровище тебе попалось, Персиваль.

Что ты творишь.

Он глухо застонал, лизнув Криденсу шею — тот ахнул, едва не осел на подогнувшихся ногах, но Грейвз прижал его к комоду сильнее, всем телом.

— Покажи, что тебе нравится, — приказал он.

— Очень… — беспомощно прошептал тот.

У него на ресницах проступила влага. У него покраснела шея до самых плеч. Если велеть ему повернуться, спустить штаны — сейчас он всё сделает. Сам раздвинет ягодицы, сам прогнётся, позволит войти в себя — вот только одна проблема, Персиваль: он ничего не поймёт. Это невежественный, наивный мальчишка, который стыдится взять себя за член. В твоих фантазиях он был вот таким же неопытным — но в фантазиях ты ничего ему не объяснял, он знал всё сам, он всё понимал. Этот — не понимает. Не знает.

Подожди, Персиваль. Подожди. Не порть себе удовольствие. Первый раз бывает только однажды, потерпи, научи сначала. Пусть он распробует. Пусть он полюбит. Пусть он захочет отдаться сам — а иначе просто привыкнет ублажать тебя тебя, ничего не получая взамен.

— Криденс, — прошептал Грейвз, целуя напряжённую шею, — ты хороший. Славный. Милый мой мальчик. Можешь обнять меня.

Криденс, будто только и ждал позволения, вцепился в его спину с жадным стоном, прильнул в ответ, вздрагивая и задыхаясь. Грейвз тёрся о него пахом, животом и грудью. Флаконы на комоде звякнули друг о друга. Грейвз опустил горячую ладонь на бедро, поймал мочку уха зубами, прикусил, облизал — Криденс тихонько вскрикнул и неуклюже, сильно и рвано толкнулся в ответ. На бедре стало влажно. Как быстро… Грейвз ещё не успел ничего распробовать, ничего толком узнать — а Криденс уже шептал своё «Простите, простите, сэр», и мучительно

краснел от стыда.

— Тише, тише. Я не сержусь, — ласково сказал Грейвз, касаясь губами его щеки. — Всё хорошо. Ты молод. Это естественно.

— Я не знаю, о чём вы, сэр, — виновато пробормотал тот.

Грейвз сдвинул руку с бедра на его член, погладил, чувствуя, как тот становится мягче.

— Ты не умеешь сдерживаться. В твоём возрасте нужно совсем немного, чтобы испытать оргазм. Это нормально.

— Испытать что?..

— Оргазм, Криденс, — спокойно прошептал Грейвз, легко сжимая его пальцами через влажную ткань. — Момент самого острого удовольствия, когда из тебя выплёскивается сперма. Ты ведь испытывал его раньше, просто не знал, как это называется.

— Только с вами сэр, — еле слышно ответил тот. — Раньше так не было.

— А как было раньше?.. — автоматически спросил Грейвз.

Наверное, сейчас ему стоило удивиться — и он удивился бы, если бы вообще мог представить, что можно кончать как-то иначе.

Криденс тревожно свёл брови. Он держался за спину Грейвза, а тот гладил его, позволяя прижиматься к себе.

— Больно, — прошептал Криденс, пряча лицо. — Стыдно. Я боялся, что со мной что-то не так. Что кто-то узнает. Я не трогал себя, сэр, я терпел, но иногда оно не проходило, и я… я тогда…

Криденс запнулся.

— Шшш-шш…

Грейвз глубоко вздохнул, подавляя ярость. Наклонил к себе его голову, прижался губами ко лбу.

Мерлин, что за несчастный ребенок. Единственная радость в жизни — и ту у него пытались отнять. Чёртовы пуритане!.. Как, кому может прийти в голову, что своего тела нужно стыдиться?.. Что за бога они себе выдумали, который запрещает такие простые, естественные удовольствия?..

— Теперь ты со мной, мой мальчик, — тихо сказал Грейвз. — Я никогда не скажу тебе, что ласкать себя стыдно. Нет. Неправда. Не стыдно иметь член и дарить себе радость. Никто не говорил тебе, что происходит с юношей, когда он становится мужчиной. Я знаю. Я расскажу.

Криденс тихо вздохнул — глубоко и тревожно.

— Вы всё знаете, сэр.

То ли это был вопрос, то ли утверждение — Грейвз не разобрал.

Эй, Персиваль, — вкрадчиво позвал внутренний голос. — Самое время продолжить урок, да? Растолкуй ему, что и как. Покажи на себе, на примере. Потребуй свою благодарность за то, что ты с ним так добр. А? Что, Персиваль? Какое оправдание ты найдёшь для себя? Или тебе уже не нужны оправдания?..

— Сядь на кровать, — приказал Грейвз и отступил назад, убрав руки.

Его кровать легко вместила бы четверых. Широкая, на массивном основании, с высоким изголовьем. Отправляясь в ванную комнату, Грейвз не предполагал, что утренний ритуал затянется так надолго и обретёт такое волнующее продолжение, так что край одеяла всё ещё был откинут, подушка смята, а на простыне там, где он спал, остались складки. Криденс обшарил эти следы голодным взглядом — наверное, ему хотелось юркнуть туда и спрятаться под тяжёлым одеялом на том самом месте, где спал Грейвз. Но он не посмел. А если бы посмел — получил бы приказ выметаться. Персиваль не собирался пускать его так далеко.