Как приручить принцессу
Шрифт:
— А дом? — переваривая услышанное, я опустила взгляд и уставилась на собственные руки. Мозоли, царапины, ссадины. Ничего нового, но смотреть на Лаэрта почему-то не хотелось. Злиться на него больше не получалось, но и сближаться не было желания. С брюквой как-то проще, надежнее. Она не предаст и не бросит. Либо вырастет, либо нет. Вот и все. И никакого разбитого сердца.
— Дом? — удивленно переспросил муж, словно, погрузившись в собственные мысли, забыл о моем существовании. Он потер большим пальцем бровь, задумчиво нахмурился, бросил быстрый взгляд на стены, будто они могли измениться за это короткое время. — Ах, этот дом.. Получил в наследство давным-давно, но никогда здесь
— И как, обдумал? — фыркнула я. Тоже мне, великий мыслитель.
— Я хочу, чтобы ты понимала, Эйлин: я сделаю все, чтобы обеспечить твое будущее и создать условия, к которым ты привыкла.
— Нет уж, спасибо. Предпочту оказаться как можно дальше от условий, к которым привыкла.
— В любом случае, этот дом не место для тебя. Решвин заплатил мне достаточно, чтобы можно было купить особняк в городе. Хочешь — здесь, а нет — так переедем куда-нибудь в другое место.
Он пожал плечами, будто говоря «мне все равно, дорогая, все будет так, как ты захочешь». Я быстро отвела глаза от широких плеч, полурасстегнутого ворота рубашки, крепкой груди. Не хватало еще глазеть на собственного мужа. Не до того мне. Надо брюкву поднимать, дом в порядок приводить, платье себе новое покупать. Мечтать о сказочных принцах и королях оставлю другим. С эстетической точки зрения мой муж хорош. Даже когда весь взлохмаченный, под глазами еще чернеют круги, а по предплечьям вьется цепочка синяков.
— Кто такой Решвин? — сменила тему я. Никаких домов. Никаких особняков в городе. Никакого крепкого тела, вокруг которого хотелось бы обвиться лозой и забыть обо всех своих проблемах.
— Старый знакомый, — помрачнел муж, сразу пожалев о том, что назвал его имя. — Не самый приятный тип, так что надеюсь, вам никогда не доведется встретиться. А теперь, если не возражаешь, я предпочел бы вымыться и переодеться.
— Если у тебя есть недоброжелатели, мне стоит об этом знать, не думаешь?
Почти удалившийся Лаэрт замер в дверном проеме. Широкая спина напряглась. Не оборачиваясь, он сказал:
— Едва ли его можно назвать недоброжелателем. Решвин гоблин, который покупает и продает. И у меня он уже купил все, что хотел. Больше я ему не нужен. Забудь о нем, Эйлин.
Гоблин? И как его угораздило вообще? С гоблинами лучше иметь дело только если у тебя за спиной армия адвокатов. Иначе разденут, разуют и еще должен им останешься. Что такого есть, или вернее было, у моего мужа, что хотел бы заполучить гоблин? Ответ очевиден — магия.
— Так это он…
— Предлагаю вернуться к нашим текущим делам, Эйлин, — мягко, но настойчиво сменил тему муж. Ну, разумеется. Как только я начинаю что-то узнавать о нем, он снова захлопывает дверь перед моим носом. Видимо, мир рухнет, если я подойду слишком близко к собственному мужу, который, между прочим, только что рассказывал о том, как он хотел бы все исправить.
Лаэрт вышел, ускользнув, как вода, сквозь пальцы, а я осталась одна. Остаток дня я откровенно избегала его общества. Переезжать с мужем в шикарный городской особняк я пока не была готова, оставаться здесь тоже как-то глупо. Происходящее заставляло меня чувствовать себя настоящей дурочкой. Не заметила, что муж чародей, лезла спасать его, словно ему могла понадобиться моя помощь. Проявляла какую-то нелепую и чрезмерную инициативу на каждом шагу. При мысли о том, что я готова была вломиться в тюрьму с воплями «Отпустите моего мужа!», по лицу расползалась краска стыда и смущения. Нелепая-нелепая Эйлин.
Устав находиться в собственной
Не облегчал ситуацию и отдохнувший посвежевший Лаэрт. Он проявлял невиданные чудеса терпения, не настаивая на немедленном переезде или на скорейшем моем ответе. Вместо этого муж сказал, что если я так интересуюсь сельским хозяйством, он может помочь с зельями подкормки и защиты от насекомых. Стоит ли говорить, что это все заставило меня еще больше колебаться?
Весь день я молчала и занимала себя делами. Прочь мысли о Дроздобороде! Прочь мысли о доме! О знакомых, которым до меня нет никакого дела! О муже, который пытается искупить вину перед мертвой, заботясь обо мне!
о о о
— Мне нужно время, — прошептала я в темноту.
Я сидела на крыльце, самым неженственным образом поджав колени к груди, и цедила свою чашку травяного чая. Лаэрт, устроившийся неподалеку, молча возился с каким-то странным музыкальным инструментом, время от времени извлекая из него немелодичные звуки. Атмосфера была уютной и какой-то почти домашней. Безлунная темная ночь делала обстановку более интимной и от того странной.
— У нас есть все время мира, дорогая, — просто сказал он. Ни обвинения, ни недовольства. Всего лишь констатация факта и безоговорочное принятие.
— Ты… ты не жалеешь, что согласился? — отчего-то чем лучше он со мной обращался, тем более уязвимой я себя ощущала. Будто в глубине души я уверена, что за каждое доброе слово, за каждый понимающий жест придет расплата. И платить по счетам я не готова. Ничто не дается даром — урок, который я хорошо усвоила. Терпеливый и понимающий мужчина передо мной это лишь половина картины.
— На что?
— На это, — пожала плечами я. — На меня.
Тихо звякнула металлическая кружка, когда я поставила ее на крыльцо рядом с собой. Обняв свои колени колени, я превратилась в маленький эйлинообразный комочек. На что я надеюсь? Хочу ли я услышать, что он жалеет или надеюсь, будто он скажет, что ему нравится быть женатым на мне? С чего бы? Большую часть этого брака он провел лестерус знает где. Едва ли он вообще прочувстововал, что женат, тем более, что преимуществ от этого брака он пока не получает никаких. Даже спит на улице — хуже чем отцовские охотничьи собаки, у которых псарни больше похожи на дворцы.
Глава 29. Лаэрт
Касандерис открыл потайной шкафчик, спрятанный за фальшивыми книжными корешками, извлек початую бутылку бренди и пару бокалов, налил себе порцию на два пальца. Замер с бутылкой в руке, а потом долил еще столько же. Все равно день мантикоре под хвост. Залпом опрокинул бокал. Обжигающая жидкость пронеслась по пищеводу.
— Я уже начал подумывать, что ты умер, — спокойно сказал он.
— Кас… — беспомощно смотрел на Касандериса старый друг.
— Не каскай мне тут. Ты сказал, что тебе нужно время, а потом как в воду канул. И да, я разговаривал с твоим юристом, — он угрожающе ткнул пальцем в Лаэрта. — Видишь, до чего опустился? Он сказал, что понятия не имеет, куда ты делся. После Мирель я не знал, что и подумать. Может, тебя ее этот… как его зовут.. прирезал в темном переулке и все. А, может, и похуже что-нибудь. И вот ты вдруг появляешься в моем кабинете и говоришь, что жив, здоров, а вдобавок еще и женат, — Касандерис зарылся пальцами в свои волосы. — Голова кругом. До сих пор я не вполне уверен, хочу я врезать тебе или обнять, так что лучше не приближайся без необходимости.