Какими мы были
Шрифт:
— Ты ублюдок! — воскликнула она, всё ещё плача. — Ты понятия не имеешь, как больно мне было. Ни малейшего понятия. Ты оставил меня ради сгоревшего замка, а потом — ради женщины. Ты ублюдок, ублюдок! — Лианна ощутила, как огонь, поднимающийся в ней, высушивает её слёзы. — Ты меня слышал вообще? Как я, истекая кровью и выталкивая ребёнка, который был уже мёртв, кричала твоё имя? Я просила тебя прийти и держать меня за руку. Я чуть не умерла, Рейгар, и всё, чего я хотела — это тебя!
— Я сожалею, — услышала она, но это не подавило её гнев.
— Сожалеешь? Зачем? — спросила она, отлипая
— Как мне сделать это? — спросил он с вопросом в глазах. Они были такими выразительными, его глаза.
— Никогда больше не покидай меня, — попросила она, схватив его за рубашку. — Не оставляй меня.
— Я не буду, — сказал он.
— Хорошо, — пробормотала Лианна. — Тогда оставим Серсею Ланнистер в прошлом. — Ты больше не будешь с ней видеться.
Она ожидала, что он согласится, что прижмёт её к груди в порыве страсти или на худой конец кивнёт. Он не сделал ничего из этого; он только смотрел на неё в пугающей тишине.
— Конечно… — начала Лианна подёргивающимися губами. — Конечно, если ты не… ты действительно не нацелился… — Отчаяние поглотило её и не дало закончить. — Я — твоя жена, — прохрипела она, положив руку себе на грудь. Внутри неё было так тесно, словно из неё выкачали весь воздух. — Ты не можешь…
— Лианна, прошу, пойми, — заговорил он тихо, взяв её за поникшую руку. — Я делаю это не из любви. Долг движет мной. Мне нужна подлинная королева и наследники. Серсея может дать мне это.
— А я не могу? Разве я уже не дала тебе это? — Это, должно быть, сон. Чтобы слышать, как Рейгар, её Рейгар, говорит о другой женщине — нет, этого не может быть. Это неверно. Это бессмысленно. — Я дала тебе всё! — закричала она, выдернув руку и пригвоздив его обвиняющим взглядом. — Я подарила тебе своё девичество. Я отдала свою руку в браке. Я давала тебе всю свою любовь, всё терпение. Я отдала свою жизнь в твои руки, надеясь, что ты не злоупотребишь этим. Я дала тебе своё тело и свою душу. Я дала тебе сына — ты забыл своего сына, Рейгар? Ты видел вообще своего сына с тех пор, как вернулся? — Маленький Джон, за которого она пролила кровь, за которого молилась. Их сын. — Знаешь, как я произвела его на свет? Там, в той одинокой башне, после того, как ты покинул меня — и никто не держал меня за руку, Рейгар. Я звала тебя, но тебя там не было. Я чувствовала, словно ускользаю, но я была счастлива. Счастлива! Потому что я бы умерла, дав тебе то, что ты хотел.
Это было тяжёлым воспоминанием. Она вспомнила, как хваталась за простыни, в то время как старый мейстер вздыхал и говорил ей тужиться. Но было и другое: холод, суровей, чем на Севере, и голос матери в голове. Это продолжалось, пока она снова не вернулась к живым, где воздух наполняли крики Джона, а её кровь всё ещё бежала по венам.
— Я не принуждал тебя к этому, — сказал Рейгар. — Я дал тебе выбор.
— Возможно — поначалу, — раздражилась она. — В богороще ты дал мне выбор. В башне ты ничего мне не дал. Когда Брандон… и отец, когда они… — Её горло начало жечь, и на мгновение она подумала, что не может дышать. Грудь заболела от их памяти, от их мучительной
Он не пытался отрицать этого.
— Это сделало бы хуже прежде всего тебе…
— Он был моим старшим братом! — закричала она, обнажив зубы. — Я любила его, как никого больше, и он любил меня так же. Он был моим защитником, Рейгар; он умер за меня! — По её лицу потекли слёзы, очень похожие на те, что были много лет назад. Рана снова вскрылась.
Воспоминания о Брандоне нахлынули на неё. Лёгкая улыбка, громовой смех, постоянные дразнилки в сочетании с дикой яростью. Он поклялся, что будет защищать её всегда, что поедет на юг в Штормовой Предел и собственными руками убьёт Роберта, если он когда-нибудь причинит ей боль или опозорит её. Он был её дорогим старшим братом, и она любила его.
— А отец — отец, он… — задохнулась она в рыданиях и не докончила. Ах, как отец ругал её, когда заставал за чем-то, чего она не должна была делать! Будь то игра на мечах с палками или катание на лошади вместо уроков, ей казалось, что он всегда готов сделать ей выговор. Но отец был к ней также и неизмеримо мягок: она была его единственной дочерью, в конце концов, и он многое позволял ей. Если бы он мог видеть её сейчас, такую постыдную, только сейчас осознавшую свою глупость, он, несомненно, был бы разочарован.
Руки Рейгара схватили её за плечи и встряхнули, в то время как она причитала. Она видела, как его губы шевелятся, но не слышала ни звука. Всё, что она могла услышать, были её собственные рыдания и мольбы:
— Прости меня, отец, прости меня…
Всё это было слишком тяжело.
После того, как слёзы утихли, она снова оказалась на коленях, рухнув на пол. Рейгар стоял у окна, отвернувшись от неё. На мгновение она подумала обратиться к нему, чтобы он пришёл, и обнял её, и смыл все её горести прочь. Но это желание ушло сразу, как пришло. Она пронзила его твёрдым взглядом, больше не подходящим для плача.
— Так ты женишься на ней? — спросила его Лианна охрипшим голосом. Ей не нужно было говорить, на ком.
— Да, — ответил он.
— Тогда я прошу, чтобы ты освободил меня от наших уз брака. — Слова прозвучали сильно, но за ними сердце её дрогнуло. Её любовь к нему всё ещё была жива.
Он повернулся к ней, нахмурив брови, и недовольно скривил губы.
— Что заставляет тебя думать, что я так сделаю?
— Ты не можешь иметь двух жён сразу.
— Мужчины моего рода имели больше.
— Но не моего, — возразила она. — Я не признаю этого.
— Признаешь.
— Пожалуйста, Рейгар, — пробормотала она, надеясь мягкостью достучаться до него. — Не заставляй меня позорить мою семью ещё раз.
— Когда Элия была жива, у тебя не было никаких сомнений, чтобы выйти за меня, — напомнил он ей.
— Ты поклялся мне, что она будет твоей женой только по имени. Ты сказал мне, что не пойдёшь в её постель и не будешь оказывать ей знаков внимания свыше того, которые брат может оказывать сестре. — Даже так ей это тогда не нравилось. Но тогда она была моложе, влюблённее и слепа. — А с Серсеей ты будешь спать. Это не по-братски.