Калейдоскоп (сборник)

Саражина Татьяна

Наступила звонкая тишина. Не понявший такого маневра мужа, пес остался в одиночестве в коридоре. Тихонько захихикав, размышляла: «Что мне теперь делать с этим паршивцем, и как ликвидировать последствия этой прогулки?». Мне ничего не оставалось, как выйти на улицу и, уворачиваясь от собаки, которая каждую минуту пыталась прижаться ко мне, начать операцию по дезактивации вещества, покрывающего пса. Предварительно надев резиновые перчатки, стала обтирать его снегом, постоянно делая позывы к рвоте. Вообще – то, я очень брезгливая. Искупать пса не могла. У нас тогда не было ванной комнаты, и мы мылись в тазике. Помучавшись, и ликвидировав видимые следы, запустила собаку домой. А куда же я еще могла его деть? Ко всем радостям у меня начинался приступ мигрени. Я подвержена страшным головным болям, спровоцировать которые могут резкие громкие звуки (я по сотню раз на день умоляю своего мужа, полковника в отставке, говорить тише. У него хорошо поставленный командный голос, который прекрасно был слышен в любом уголке

плаца), яркий свет и сильные запахи. Сама я не пользуюсь духами и не могу находиться рядом с теми, кто «налегает» на парфюмерию. А тут – шквал запахов! Да еще и каких! Но делать было нечего. А кто приберет со стола? Кто помоет кучу грязной посуды? Да и за печкой надо присмотреть. Так что я была обречена находиться в загазованном пространстве. Проветривание дома ничего не дало, только вылетело на улицу тепло. Мужчины разбрелись по своим комнатам и уже спали, а я сновала от тазика, в котором мыла грязную посуду до туалета и обратно. Мигрень сопровождается таким неприятным явлением, как тошнота.

А псу было весело. Он вдоволь нагулялся-набегался. Следуя инстинктам, которые были у него в крови, просто-напросто отбил свой природный запах при помощи найденных подручных средств, в данном случае, – отходах человеческой жизнедеятельности. Таким образом, собака «подготовилась» к охоте. Ведь, предки этой породы собак должны были сражаться с волками. А против своей природы не попрешь.

Мы с мужем были опозорены в глазах московского гостя. Лишь к утру, запах, резавший глаза, немного ослаб, поддавшись моим ухищрениям по его уничтожению. Я старалась изо всех сил: ходила по дому с факелом в руке, «сжигая» омерзительный запах, брызгала освежителем воздуха, капала на лампочку ароматическими маслами для того, чтобы с ее раскаленной поверхности в воздух выделялись приятные запахи. Таким образом, добилась того, что в доме стоял невообразимых букет всевозможных запахов, усугублявших мое и без того плачевное состояние.

Гость же, как забился в свою «норку», отгородившись от «фимиамов», так и не выходил до утра. Утром, осторожно высунув свое лицо из отведенной для отдыха комнаты, он подергал носом, проверяя можно ли уже дышать в такой атмосфере. Убедился, что жизни его уже ничего не угрожает и решился выйти. Долго извинялась я перед гостем, уверяя, что подобного никогда не наблюдалось. Мне кажется, что он запомнит свой визит к нам на всю оставшуюся жизнь, к нашему с мужем сожалению.

Еще один элемент «подкожности» нашего пса состоял в том, как он решал проблему чистоты своих усов. Дело в том, что своеобразные усики и бородка его пачкались, когда он ел. Я всегда ждала, когда он поест, чтобы потом вытереть его усики. Операцию эту он почему – то не любил и старался избежать ее. Предпочитал избавляться от жирных остатков пищи, вытирая об наши ноги свои усики. Мы с криками, подскакивая и уклоняясь, убегали от него. А он догонял нас, считая это какой-то игрой. И при этом весело, и с хитрецой глядел на нас сквозь завесу шерсти, спадающей на его озорные глаза.

Стронг был очень общительный, и не любил оставаться дома один. Но, поскольку, мы с мужем работали, а младший сынок ходил в школу, то псу таки приходилось оставаться дома «на хозяйстве». И он мстил нам за это весьма изобретательно. Иногда, придя домой с работы, мы заставали тщательно закрытую с утра дверь в гостиную, открытой настежь. Как Стронг открывал хорошо закрытые двери, долго оставалось для нас загадкой. Как-то, я приболела, и осталась дома, вот тогда Стронг и «расшифровался». Коридор у нас длинный, так он разбегался и со всей силой всеми четырьмя лапами впечатывался в дверь. От резкого удара дверь открывалась. Вот так все оказалось просто. А потом – делай все, что хочу. И он делал. У меня в гостиной стояла полочка с моей литературой по медицине, кулинарии и домоводству. Особую ценность для меня представляли тетради, с собственноручно наклеенными в них статьями разных рубрик. Так вот иногда я, придя с работы, находила свои любимые тетради растерзанными на полу. Да еще в довершение ко всему, чтоб уж наверняка меня добить, Стронг умудрялся еще, и помочиться на них. Это, чтобы наверняка их уничтожить. Иногда в зале на ковре мы находили «кучку». У меня начиналась истерика. Я кричала и ругала собаку. Муж же, посмеиваясь, защищал пса, говоря, что тот просто подумал, что это полянка (ковер был зеленого цвета).

Иногда ему нужно было прорваться в спальню. Тогда, возвратившись домой, мы находили наше животное спокойно почивавшим в каким-то образом разобранной постели, укрытого одеялом. Он поднимал свою сонную лохматую морду с подушки, укоризненно моргал заспанными глазами, как бы говоря: «Ну, и зачем это вы меня потревожили? Не дают спокойно поспать».

Даже не упомнишь всех проделок нашего любимого замечательного пса за все десять лет, что он с нами прожил. Делил с нами все радости и невзгоды нашей нелегкой в ту пору жизни и оставил у нас самые светлые воспоминания о себе. У Стивена Кинга есть замечательная вещь – «Кладбище домашних животных». Вот и у нас есть подобное кладбище возле нашего дома, где мы хороним наших дорогих домашних животных, условия нашего проживания позволяют это делать. Дом наш находится на последней улице поселка, перед нашим домом на противоположной стороне домов уже нет, а раскинулось человеческое

кладбище, а перед ним – поле, поэтому мы можем без помех упокоить наших любимцев недалеко от дома. И часто, работая на огороде, который находится рядом, я разговариваю со своими ушедшими хвостатыми. И мне кажется, что они меня слышат и «ловят» идущую к ним волну моей любви.

Сюрприз, сюрприз!

Являясь женой офицера, следовала я, как нитка за иголкой, за своим мужем, переезжая из гарнизона в гарнизон, из города в город. Приезжая на новое место жительства, надо было начинать привычную для нас процедуру. Прописка (благо, ведомственные, какие-никакие, квартиры, но предоставлялись), устройство детей в школу и садик (дело и по тем временам сложное), поиск работы для меня.

Гидроакустик по специальности, кем только я не работала! Технологом, инженером – исследователем, конструктором, экономистом. Всякий раз, устраиваясь на новую работу, приходилось начинать с нижней ступеньки карьерной лестницы. Взятым с «улицы» специалистам предлагался самый низкий оклад и самая низкая категория. А уж дальше все зависело от меня самой. Упорный труд, зарабатывание авторитета, освоение незнакомой специальности. И как только все начинало утрясаться, так поступал приказ мужу отбыть на новое место службы. А мне оставалась лишь паковать наши немногочисленные вещи. И все повторялось вновь.

Очередным местом службы мужа был Ленинакан, что в Армении. Обосновавшись на новом месте жительства и определив старшего сына в близлежащую русскую школу, а младшего сына – в садик, я занялась привычным для себя делом: поиском работы. Внимание мое привлек завод «Аналитических приборов». На него я и «положила глаз». На предприятии производились разные приборы, датчики для АЭС и подводных лодок. Побывав в отделе кадров, была принята на работу. Это было в пятницу. А с понедельника я должна была уже приступить к работе.

Я, конечно, волновалась. Человек я очень эмоциональный. «Обычно, встречают по одежке», – вспомнилось мне. Мне хотелось выглядеть, как можно лучше. Очень важно первое впечатление, которое оставляет человек. Внешность у меня, прямо скажем, средненькая. Я вся состою из серых тонов. Русые, орехового оттенка негустые волосы, не яркие, светлые глаза небольшого размера, средней курносости нос и невыразительные губы. Мышка, короче, серенькая, – про такую говорят. А так хотелось добавить красок в эту серость. Разбавить, так сказать, палитру более сочными цветами. «Надо придать моим волосам оттенок», – пришла мне в голову, как мне показалась, очень удачная мысль. Хоть не буду похожа на призрак. Загорелась я идеей, а вот воплотить ее оказалось гораздо сложнее. В воскресенье в городе магазины не работали. Я решила одолжить краску у моей соседки, живущей этажом выше. Так как раньше приметила, что она подкрашивает волосы в приятный тон. У соседки нашелся наполовину использованный тюбик с краской. Уж не помню, как назывался этот оттенок, какой-то типа «красного дерева». В студенческие годы я пользовалась краской такого тона и добивалась хороших результатов.

Вообще-то, я человек обстоятельный, скоропалительных решений не принимаю. Долго все обдумываю. Как говорится: семь раз отмерь. Это про меня. Но тут… сработало мое богатое воображение. Я так и видела себя входящей в отдел, такую всю аккуратненькую с приятного оттенка волосами. И… принялась за дело. Быстренько нанесла краску на голову, подождала немного, так как, волосы у меня тонкие и быстро реагируют на все манипуляции с ними. Промыв их, как следует, и, вытерев полотенцем, подняла взгляд в зеркало, уже заранее улыбаясь в предвкушении, да так и замерла, не веря своим глазам. Из зеркала на меня смотрело мое изумленное лицо в обрамлении, во все стороны торчавших, ярко-оранжевых волос. «Сюрприз, сюрприз!», – как бы говорило мое отражение. Полотенце, выскользнув из моих ослабевших рук, тяжело шмякнулось на пол.

Я запаниковала: «Что делать?!». То, что появляться в таком вот виде перед людьми нельзя, было яснее ясного. Обмотав голову полотенцем, перепрыгивая сразу через несколько ступеней, помчалась опять к соседке, ибо видела у нее еще пару каких-то тюбиков. Соседка, поцокав языком и, покачав головой, принялась шарить по ящичкам и выудила еще пару тюбиков. На одном из них была надпись «Бургундское». «Ну», – думаю, – «хуже не будет, надо срочно избавиться от апельсинового цвета». Прибежав домой, повторила все манипуляции. Очередной раз промыв голову, решилась посмотреться в зеркало. Радоваться было нечему. Теперь уже рыжие с красным отливом волосы дыбом торчали на голове. Цветом они напоминали морковь, любимого мной, сорта каротель. С тихим ужасом смотрела я в зеркало, понимая, что придется таки мне появиться среди будущих сотрудников именно в такой цветовой гамме. Не хватало только красного поролонового носа и, размалеванного яркой помадой, огромного смеющегося рта. И вот – коверный перед вами. Да, я была вылитая клоунесса. Впрочем, в какой-то степени, результата я все же добилась. Серой я уже не была. Дети с радостными улыбками смотрели на меня. Волосы же, высыхая, становились все ярче и ярче. А мне еще надо было явить себя мужу, который вот-вот должен был прийти с работы. Придя, он только и смог спросить: «А что это ты с собой сделала?». Но, видя слезы на моих глазах, не стал усугублять ситуацию. Спала я тревожно. Снились мне странные сны с моим участием, где я выглядела смешно и нелепо.