Калифорнийцы
Шрифт:
– Я знаю это.
– Мы должны добраться до золота, Хуан. Иначе у нас отберут наше ранчо.
– Это так важно? Если дело в земле, то здесь повсюду много земли. Если вы лишитесь земли там, то просто отправляйтесь куда-нибудь еще и возьмите себе угодья побольше. Я могу показать вам такое место, так хорошая земля.
– Но ведь это наш дом. Те горы и море стали частью нашей жизни. Там осталась наша шхуна. Там могила моего отца.
– Да... я совсем забыл об этом.
– Старец замолчал, а затем, немного погодя, сказал: - Они слишком
– Они ничего не получат, - решительно заявила Эйлин Малкерин.
– Они ничего не получат, Хуан. Ничего, кроме больших неприятностей на свою голову. Я не отдам им свой дом, Хуан. Я ничего им не отдам, слышишь? Ничего!
– А что за люди преследуют нас? Они плохие?
– Хуже не бывает, - ответила Эейлин.
– Одного из них зовут Вустон, а еще с ними наверняка едет Крутой Рассел, Томас Александр и Хорхе Фернандес.
– Фернандес? Такой худой и злобный человек?
– Да... и еще Андрес Мачадо.
Хуан поднял с земли небольшую щепку и принялся водить ею по песку.
– Этот Фернандес... я знаю его. Кажется, это он убил девушку? Ту девушку из индейского племени?..
– Он самый.
– Я знал ее. Иногда она приносила мне frijoles 1)... Она была очень славной девушкой.
_______________________________
1) Frijoles (исп.) - фасоль
Еще с минуту он сидел молча, а затем сокрушенно покачал головой.
– Нет. Я не могу. Вы мои друзья. Я это знаю. Но это совсем не то, что вы думаете. Там нет никакого великого богатства, а так, немного золота, добраться до которого к тому же совсем не легко. Может быть вам его и хватило бы... но я не могу так рисковать.
Шон опустился на землю рядом с ним.
– Послушай, Старец, тогда идите без меня. Я останусь здесь. Я задержу их.
– Они убьют тебя.
– Не раньше, чем я сам с ними разделаюсь. Бери Сеньору и Мариану... езжайте. Я остаюсь.
– Если ты остаешься, - вмешался в разговор Монтеро, - то я останусь вместе с тобой.
Старик переводил взгляд с одного на другого, качая головой.
– Вы храбрые люди, славные люди.
– Он снова ненадолго замолчал, а затем вздохнул и опять покачал головой.
– Тогда отдохните немного. Дайте отдых лошадям. Вон за теми зарослями есть яма, в которой всегда стоит вода, отведите их туда, пусть напьются. Мы должны ехать.
Затем, отодвинувшись в сторону, он повернулся ко всем спиной, лег на земле, свернувшись калачиком в тени, и заснул.
Эйлин Малкерин взглянула на сына.
– Мы не можем так поступить, Шон. Мне кажется, что то место, куда он ведет нас, какое-то очень особенное. Возможно это даже святыня.
– Может быть и так, и я тоже очень переживаю за него, но все будет так, как я сказал. Вы поедете с ним. Я останусь.
– Или мы едем все вместе... или не едет никто.
– Сеньора, я...
– Нет. Ты слышал, что я сказала. И все будет так, и только так. Я люблю наше ранчо, оно очень дорого мне, но никакое ранчо не
Шон прекрасно знал, что с матерью спорить бесполезно.
– Скажи, а что это было за золото?
– спросил он, переводя разговор в другое русло.
– Оно было уже выплавлено, или это была просто руда?
– Я его никтогда не видела.
Монтеро увел лошадей, и Шон привалился спиной к валуну. Он устал, слишком устал. Долгие переезды, постоянное беспокойство, а тут еще и это... Он закрыл глаза и крепко, до боли в руках, сжал кулаки.
Он должен что-то придумать, должен что-то предпринять, чтобы спасти их всех. Хуана, мать, Мариану...
А как же Монтеро? Он был хорошим человеком, и вместе им наверняка удастся сделать то, что следовало сделать уже давно. Они будут держаться до последнего. На все воля божья... значит, такова судьба.
Внезапно он почувствовал у себя на плече чью-то руку и тут же открыл глаза. Солнце было уже высоко, а над ним стоял Хуан.
– Ты хорошо отдохнул, сынок. Время ехать.
– А ты бы не мог рассказать нам, где это? Тогда сам ты смог бы спрятаться где-нибудь поблизости и отдохнуть.
– Это одна из дорог моих воспоминаний, и путешествие по ней идет мне на пользу.
– Мой муж очень уважал тебя, - сказала Эйлин Малкерин.
– Он был хорошим человеком, Сеньора. Он уважал старые традиции, и когда древние боги говорили с ним, он им внимал.
– Древние боги?
– Они здесь повсюду, ибо они обитают там, где ничто не нарушает их покоя. Если, прийдя в пустыню, человек хранит благоговейное молчание, то они иногда могут приблизиться к нему. Если ты почитаешь их мир, то они будут благосклонны к тебе. Те, кто сейчас преследуют нас, сами не знают, что творят.
– Хуан взглянул на нее.
– Древние знают тебя. Они знают, что ты принадлежала ему, и что ты тихая женщина...
Она улыбнулась.
– Ты меня плохо знаешь, Хуан, иначе ты бы никогда такого не сказал. Я сильная, самоуверенная и к тому же властная женщина.
Он пожал плечами.
– Ты умеешь хранить молчание в пустыне. И это главнее всего. Важно привыкнуть жить в молчании.
Сказав это, он подошел к своему коню.
– Времени нет. Пора ехать.
* * *
Андрес Мачадо первым подъехал к костру. Быстро оглядевшись и на всякий случай объехав небольшую лужайку, он вернулся назад. Рассел уже дожидался его здесь.
– Значит, мы видели дым вот от этого костра. Интересно, зачем им это было нужно?
Мачадо неопределенно пожал плечами.
– Чтобы кофе сварить.
– Затем, перекинув ногу через седло, он легко спрыгнул на землю.
– Что ж, последуем тому же примеру.
– Он обернулся и крикнул куда-то в сторону: - Сильва! Готовь еду, мы остановимся здесь.
– Это был сигнал, - пробормотал Сильва.
Все недоверчиво уставились на него.
– Сигнал? Но кому?
Он пожал плечами.