Калифорнийцы
Шрифт:
Дверь за ним тихо закрылась, и Шон, усевшись на кровать, принялся стаскивать ботинок с ноги. Бросив на пол один башмак, он снял и другой, но вместо того, чтобы бросить его, остался неподвижно сидеть, задумчиво потирая ладонью ступню. Затем он осторожно опустил на пол и второй ботинок.
Интересно, станет ли кто-нибудь лежать без сна, дожидаясь, когда раздастся грохот от падения его второго башмака?
Всегда ли должно быть именно два башмака?
В самом ли деле все вокруг так уж вечно и неизменно, как мы того ожидаем? Или же это просто один
Он лег в постель, задул свечу и закрыл глаза.
ГЛАВА 6
Несмотря на ранний час, в узком каньоне было наредкость жарко. Впереди был Монтеро, позади него ехала Эйлин Малкерин, а следом за ней Мариана. За ними шла пара вьючных лошадей. Шон ехал позади всех.
Лошади медленно ступали по извилистой тропе. Путь сюда оказался нелегким. Воздух в каньоне был горячим и застоявшимся. Время от времени на глаза им попадались дикие коровы. Один рыжий бык - величественный красавец - стоял на склоне холма, подняв голову, раздувая ноздри и кося в их сторону огненным взглядом, словно раздумывая, стоит ли атаковать непрошенных гостей или нет, но в то время, как путники продолжали свой путь, не обращая на него ни малейшего внимания, он громко фыркнул, взмахнул хвостом, пробежал ленивой трусцой несколько ярдов позади них, а затем тряхнул головой и отправился восвояси, скрывшийсь вскоре за гребнем холма.
Вся вокруг словно замерло. В тишине было слышно, как цокают о камни лошадиные подковы, и жужжат пчелы. Они ехали шагом по узкой, каменистой тропе, и к тому времени, когда утро было уже в самом разгаре, путники оказались всего в примерно десяти милях от ранчо. Несколько раз за это время Монтеро приходилось возвращаться назад, чтобы уничтожить следы. Он проделывал это каждый раз, когда тропа подходила к развилке.
У Шонна в руках была винтовка. Вообще-то он не рассчитывал на скорые неприятности, но на всякий случай все же решил быть настороже и готовым ко всему.
За то время, что ему довелось провести в горах, в пустыне и в море, у него развилось особое чутье на опасности, и в конце концов это вошло в привычку. В море ничто не могло ускользнуть от его внимания: он чувствал малейшее изменение в движении корабля, в том, как скрипят снасти, или хлопают на ветру паруса.
Но все же детство и юность его прошли в пустынных горах Южной Калифорнии, по праву считавшейся одной из самых больших скотоводческих областей того времени, так что просторы и дикая природа этого края была хорошо знакома ему во всех ее проявлениях.
Добравшись до места, где тропа становилась заметно шире, Монтеро остановился, давая отдых лошадям. Шон подъехал к нему.
– Долго еще ехать?
Монтеро пожал плечами.
– До заката... не раньше. Скоро развилка, осталось совсем недалеко. Мы поедем по той тропе, что уходит налево.
– Вон там... это, случайно, не Сэддл-Рок?
– с этими словами он указал на несколько скальных вершин, возвышающихся над вершиной невысокой горы, виднеющейся на некотором расстоянии
– Я уже долгое время не ездил по этой дороге.
– Да, это Сэддл-Рок... сейчас до нее ближе всего. Мы поедем на север, а затем возьмем немного восточнее.
Шон слез с уоня и отвел своего его в тень, а затем сел на землю рядом с женщинами, которые к тому времени тоже покинули седла, чтобы отдохнуть самим и дать отдых лошадям.
– А обедать мы будем?
– поинтересовалась у него Мариана.
Шон усмехнулся в ответ.
– Что, проголодалась? Пока нет... по крайней мере не сейчас. Монтеро сейчас ведет нас к воде. Хоть это и пустыня, но и здесь можно найти воду, особенно если знать, где ее искать. А он пас и выращивал скот среди этих холмов, и прожил здесь достаточно долго, чтобы знать большинсво таких мест.
– Но все-таки не все?
– Лишь древние индейцы могли знать все.
Он махнул рукой, указывая вдаль.
– Вон в той стороне находится Волчий Каньон. Там я убил своего первого льва. Представь, огромный лев выжидающе замер на одном из валунов, видимо, пытаясь решить, могу я быть опасен для него или нет. Мне же в то время было двенадцать лет, и мне кажется, он решил, что я слишком уж мал, чтобы справиться с ним. Он бил хвостом о камень, на котором сидел... был готов к прыжку... и тогда я его застрелил.
Они снова отправились в путь, направляясь на запад вдоль еле различимой на земле тропы, к самой высокой из видимых в округе вершин, пологий склон которой был частью длинного горного кряжа, на западной оконечности которого возвышалась еще одна островерхая скала.
Неожиданно Монтеро повернул на север, сворачивая на еще менее заметную тропу, которая как будто вела вверх по самому песчанному склону. Несколько раз Шон видел на земле следы от сандалий, и тут же понял, что здесь проходил сам Старец.
Значит, он жив. Он не умер. Шон чувствовал не передаваемую словами радость, и в то же время большое облегчение, потому что на протяжении всего пути он думал лишь об одном, опасаясь, что старика уже нет в живых. Интересно, сколько лет минуло с тех пор, когда он виделся с ним в последний раз? Ведь это было так давно!
И без того скудная пустынная растительность заметно поредела, повсюду, куда только ни кинь взор, виднелись лишь глыбы песчанника. Интересно, думал Шон, как Старец может здесь жить? Откуда он берет воду? Что ест? И почему бы ему не спуститься вниз, к ним на ранчо, где ему были бы всегда рады?
Но вот совершенно неожиданно для себя они оказались на небольшом пятачке, окруженном со всех сторон скалами, и находившемся почти на самой вершине горного кряжа. Здесь росло несколько деревьев, а листва кустарника оказалась на удивление зеленой. Обогнув один из огромных валунов, они выехади на небольшую полянку, на которой стояла маленькая хижина, пристроенная к отвестному склону скалы из песчанника. Стены хижины были сплетены из веток, некоторые из которых были просто пригнуты с растущих тут же деревьев.