Калинка-малинка для Кощея
Шрифт:
И, не дожидаясь, пока мы расположимся на лавке, начала рассказ:
— Ушбань тут стоит давно. Жили мы себе, никого не трогали. До городов пока доберёшься, так можно и заблудиться. Нет, конечно, есть у нас торговцы, само собой. Но деревня больше все своих трудом живет.
Ткачиха приходит раз в половину века. Заходит в Двурогую гору, венчает её вершины серебряным месяцем, свет которого смертелен для наших мужчин. Неземной красавицей выходит из хрустальных пещер, словом ласковым заговаривает. Очаровывает несчастного и уводит за собой навсегда.
—
Я тем временем внимательно осматривал комнату. Задумчиво остановил взгляд на ткацком станке. Совсем не такой, как тогда был в видении. Что так? Может, у них вся Ушбань тут ткачеством занимается? Потому его и Хозяйка Горе-горы выбрала себе на вооружение?
Я подозрительно посмотрел на Зирьяну. Она перехватила мой взгляд, оперлась о стол и сложила руки на груди.
— Не надо так, вижу, что покоя тебе не даёт. Я родом не отсюда, сам, наверное, уже догадался. А ткачество у нас по женской линии — основное занятие. Как у мужчин резьба по дереву.
Говоря последние слова, она нахмурилась, лицо будто накрыла тень. Но тут же тряхнула головой, словно пытаясь от чего-то избавиться.
— Так вот, — продолжила Зирьяна, — мои родители приехали сюда три десятка лет назад. Тогда было хорошо, никакой ткачихи не было.
— Почему приехали? — не упустил я возможности уточнить.
Однако Зирьяна сделала вид, что не услышала. Могута нахмурился, выразительно постучал когтями по лавке.
— Мы жили спокойно, — тихо сказала она. Янтарные глаза заволокла пелена воспоминаний. — Но пришла Ткачиха. Где-то уже с год как лютует. Увела… — её голос прервался, короткий глубокий вдох, — увела моего старшего брата.
Так. Кое-что проясняется, уже хорошо. Но вот всё равно…
— А жнецы… — начал было я.
Зирьяна рассмеялась холодно и сухо:
— Порой ей становится скучно. Потому выпускает своих воинов потешиться в деревню. Вот и…
Она резко провела ладонью по лицу, словно хотела что-то спрятать. Посмотрела на нас вызывающе и прямо.
— Сами видели, что творится. При этом ни одна женщина не может покинуть своего жилища. Не охотятся на них жнецы. Но и не выпускают на улицу. Сильны чары у Ткачихи. Не хочет будто, чтоб мы под ногами путались. А вот мужчины…
Я задумался. Это кое-что объясняет. Но мы и так тут задержались.
— А скажи, Зирьяна, кто плёл чары вокруг твоего дома? — поинтересовался я, в то же время усиленно прощупывая весь дом на предмет дыр в магическом плетении.
Ибо вот прям как-то даже потянуло едва ощутимым ветерком. Прям как там, у Ткачихи в гостях.
Зирьяна отошла от стола, направилась к печи.
— Отец с матерью, — неохотно ответила. — А потом уж мы с Киреем укрепляли тут всё. Родители однажды отправились в пещеры за дивными камнями. Ну и… — резкий вдох, передёргивание точными плечиками. — Сгинули. Наткнулись на ловушку. Полно там разной нечисти, вот их досуха и выпили, оставив только кости да ссохшуюся
В синем свете истинного зрения вдруг появилась чёрная дыра. Аккурат над печью. Ага, чудесно. Выход всё же имеется, просто следует его хорошенько поискать. И, кажется, сама хозяйка не в курсе. А зря, на её месте я бы так спокойно не сидел. Учитывая, что за окном бродят такие… кхм. И поди догадайся, когда они надумают сменить предпочтения от мужского пола к женскому.
В окно вдруг кто-то поскрёбся. Зирьяна резко обернулась, в глазах появился страх. Мы с Могутой вскочили с лавки. Огромный серебряный серп разбил стекло, уродливая лапа оказалась как раз там, где мы только что сидели.
Зирьяна вскрикнула. Я рубанул мечом по лапе. Сталь аж зазвенела, перерубив конечность жнеца едва до половины. Серебряный серп со стуком упал, чудище завыло, тёмно-красная кровь хлынула на золотистое покрывало.
— Вот тебе и не интересуются женщинами, — пробормотал я, направляя поток кощеевой силы в чёрную дыру. — Хватай девчонку!
Могута не медлил, закинул оторопевшую Зирьяну на плечо. Я выпустил меч и в самый последний миг подхватил серп. Вцепился в волчью лапу и, прикрыв глаза, рванул в дыру.
В ушах тут же загремело, дыхание перехватило, а кожа будто запылала огнём. Горячий ветер бил в лицо, я зажмурился. Рядом взвизгнула Зирьяна, что-то прорычал Могута. Ничего, надо просто немного потерпеть. И будет всё хорошо. Ну, относительно.
Мысленно выстраивая дорожку до дома, я не совсем рассчитал силу. Потому когда мы рухнули на землю, то захотелось заорать. Головой приложился прилично.
Так… Гадкие ощущения пропали, остались слабость и наливающиеся синевой синяки. Рядом охнули мои невольные спутники. Одна страдальчески, другой… еще более страдальчески.
Сжав виски, я медленно сел. Открыл глаза, черные точки нахально плясали перед взором, не желая уходить. Пришлось еще раз зажмуриться.
— Где мы? — осторожно поинтересовалась Зирьяна.
Оглядевшись, понял, что мы царственно сидим в зарослях чертополоха. При этом заросли находятся как раз за нашим домом. Подхватив серп, задумчиво покрутил его в руках.
— Считайте, пригласил вас в гости. Во всяком случае, здесь нет ни жнецов, ни Ткачихи, ни прочей подозрительной живности.
Растрепанная Зирьяна озадаченно посмотрела на нас обоих и потёрла хорошенько оцарапанную щеку. Тут же ойкнула. Могута выглядел не лучше, но звериный облик немного смазывал впечатление.
Я поднялся на ноги. Прислушался. Так-так, уже услышали.
Раздался собачий лай, и через чертополоховые заросли метнулось… животное. Сплошной скелет с неприлично радостным выражением на вытянутом черепе. В холке — мне до пояса. Провалы глаз светятся мертвенно-зелёным светом. Увидев меня, радостно запрыгал на всех четырёх лапах, норовя запрыгнуть на ручки.
Зирьяна, завидев его, пискнула и рухнула без чувств на лапы Могуты.
— Костяш, — укоризненно произнёс я. — Ты напугал нашу гостью.