Каменная обезьяна
Шрифт:
Чанг быстро покинул переулок, и когда его сын вышел на улицу, схватил ошеломленного мальчишку за руку, припирая его к стене.
— Как ты мог!
— Оставь меня в покое!
— Отвечай!
Уильям опасливо оглянулся на кафе. Трое или четверо посетителей сидели за столиками на улице, пользуясь кратковременным прекращением дождя. Услышав возбужденный голос Сэма Чанга, они с любопытством посмотрели на мальчишку и его отца. Поймав на себе их взгляд, Чанг выпустил руку сына, кивком приглашая его следовать за собой.
— Разве ты забыл, что нас разыскивает
— Я хотел прогуляться по улице. Наш дом все равно что тюрьма! Сидеть в тесной комнате вместе с младшим братом, твою мать...
Чанг снова схватил сына за руку.
— Не смей произносить в моем присутствии такие слова! Ты должен во всем меня слушаться.
— Мне не нравится наша дерьмовая квартира, — ответил мальчишка, высвобождая руку. — Я хочу иметь отдельную комнату.
— Подожди, не все сразу. Сначала нам всем придется в чем-то себе отказывать.
— Это ты настоял на том, чтобы переехать в Америку, вот ты себе и отказывай.
— Не смей говорить со мной таким тоном! — взорвался Чанг. — Я твой отец.
— Я хочу иметь отдельную комнату. Мало ли какие у меня могут быть личные дела.
— Ты должен радоваться тому, что у нас вообще есть крыша над головой. Ни у кого из нас нет отдельной комнаты. Твой дед вынужден будет спать с матерью и со мной.
Мальчишка угрюмо молчал.
За сегодняшний день Сэм Чанг уже успел многое узнать о своем сыне. Мальчишка ведет себя вызывающе, в прошлом он промышлял угоном машин, но хуже всего, стальные тросы обязательств перед своей семьей, направлявшие жизнь Сэма Чанга, для его сына ничего не значат. У Чанга мелькнула суеверная мысль, не совершил ли он ошибку, дав мальчишке западное имя, когда тот пошел в школу. Он назвал старшего сына в честь американского компьютерного гения Билла Гейтса. Быть может, именно это каким-то образом толкнуло Уильяма на путь бунтарства.
Когда они подошли к своему дому, Сэм Чанг спросил:
— Кто это был?
— Ты о ком? — уклончиво переспросил Уильям.
— О тех двоих, с кем ты встречался в переулке.
— Так, никто.
— Что они тебе продали? Наркотики?
Ответом стало выводящее из себя молчание.
Отец и сын подошли к двери своей квартиры. Уильям шагнул было вперед отца, но Сэм Чанг, остановив его, сунул руку ему в карман. Уильям раздраженно взмахнул рукой, и на мгновение потрясенному Чангу показалось, что мальчишка собирается его оттолкнуть или даже ударить. Но Уильям, поколебавшись, опустил руку.
Вытащив пакет, Чанг заглянул внутрь и с ужасом увидел в нем маленький серебристый пистолет.
— Зачем тебе это? — зловещим голосом прошептал он. — Чтобы грабить прохожих?
Молчание.
— Отвечай, сын. — Сильная рука каллиграфа сомкнулась на запястье мальчишки. — Отвечай мне!
— Оружие нужно мне для того, чтобы нас защитить! — выкрикнул Уильям.
— Я сам защищу семью. И без вот этого.
— Ты? — презрительно рассмеялся Уильям. — Это ты писал статьи о Тайване и демократии, из-за чего наша жизнь на родине стала невыносимой. Это ты решил
— Чем ты заплатил вот за это? — Чанг потряс пакетом с пистолетом. — Где ты достал деньги? Ты нигде не работаешь.
Мальчишка пропустил вопрос отца мимо ушей.
— Призрак убил остальных иммигрантов. А что если он попытается убить и нас? Что нам делать в этом случае?
— Мы спрячемся и подождем, когда его схватит полиция.
— А если не схватит?
— Почему ты меня так позоришь? — разгневанно спросил Чанг.
Тряхнув головой, Уильям протиснутся мимо отца в квартиру и прошел прямо в свою комнату, захлопнув за собой дверь.
Сэм Чанг взял предложенную женой чашку чая.
— Где он был? — спросил Чжан Цзици.
— Ходил на улицу. Он достал вот это.
Достав пистолет, он протянул его отцу. Тот взял его своими сморщенными узловатыми руками.
— Заряжен? — спросил Чанг.
Его отец в сороковые годы сражался вместе с Мао Цзедуном, сбросившим в Большом Походе гоминьдановцев Чан Кайши в море, и знал толк в оружии.
— Заряжен. Будь осторожен. Рычажок предохранителя должен стоять вот в этом положении.
Он вернул пистолет сыну.
— Почему у Уильяма нет ко мне ни грамма уважения? — раздраженно спросил Чанг.
Убрав пистолет на верхнюю полку шкафа, он проводил старика к заплесневелому дивану.
Какое-то время Чжан Цзици молчал. Пауза затянулась, и Сэм Чанг выжидательно посмотрел на отца. Наконец, хитро усмехнувшись, старик сказал:
— Сынок, где ты выучился всей этой мудрости? Что выковало твой рассудок, твое сердце?
— Мои профессора, книги, коллеги. Но в основном ты, папа.
— Вот как? Ты учился у своего отца? — с деланным удивлением спросил Чжан Цзици.
— Да, разумеется. Чанг нахмурился, не понимая, куда клонит отец.
Старик снова умолк, но на его сером лице появилась тонкая усмешка.
Не выдержав, Чанг спросил:
— Ты хочешь сказать, Уильям научился этому от меня? Но я всегда относился к тебе почтительно, папа.
— Ко мне да. Но про коммунистов этого никак не скажешь. Ты не уважал ни центральное правительство, ни власти Фуцзяня. Сынок, ты же диссидент. Вся твоя жизнь была сплошным бунтом.
— Но...
— А если бы правители из Пекина спросили у тебя: «Почему Сэм Чанг нас позорит?», каким бы был твой ответ?
— Я бы сказал: «А чем вы заслужили мое уважение?».
— Возможно, Уильям хочет задать тебе тот же самый вопрос.
Чжан Цзици поднял руки, показывая, что сказал все.
— Но ведь моими врагами были насилие, принуждение, коррупция!
Сэм Чанг всем своим сердцем любил родину. Любил народ Китая, его культуру, историю. Последние двадцать лет его жизнь представляла собой беззаветную страстную борьбу, направленную на то, чтобы помочь своей родине шагнуть в более просвещенную эру.