Каникулы с огоньком! Десяток несуразностей перед ланчем

Филимонова Наталья Сергеевна

Что же делать?! Рубур спит после ночной смены, его сейчас никакими силами не добудишься. А Густав ушел к сапожнику – не вечно же ему ходить в неизвестно чьих ботинках, найденных в прихожей!

Мелькнула даже малодушная мысль просто подождать – вдруг рано или поздно малыш слезет сам? Способность этого ребенка лазать вверх и вниз по любым поверхностям граничила с паучьей. Тася ничуть бы не удивилась, если бы обнаружила его однажды весело ползущим по потолку.

В этот момент сухая ветка под ножкой Чарли хрустнула и обломилась. И – Тася сама не поняла, как это произошло –

буквально в несколько секунд девушка успела не только добежать до дерева, но и взлететь по нему вверх едва ли не до самой макушки.

Правда, уже вскарабкавшись туда, она осознала, что самую малость переборщила – и пролезла мимо изумленно проследившего за ней Чарли.

И теперь Чарли, уже вполне устойчиво зацепившийся за другую ветку, посмотрел на нее, запрокинув голову, радостно улыбнулся, помахал ручкой… и деловито полез вниз.

Тася тоже посмотрела вниз. И зажмурилась, покрепче обхватывая ствол руками и ногами. “Здесь я и буду висеть до конца своих дней, – догадалась она. – Пока Рубур не проснется”.

Снова открыть глаза девушку заставил душераздирающий мяв, прозвучавший с такой неожиданной стороны, что Тася даже решилась повернуть голову.

И увидела верхушку в точности такого же гладкого и высокого дерева по другую сторону ажурного забора – в соседском дворе.

На верхушке, в точности напротив Таси, так же вцепившись в ненадежную ветку, с полными ужаса глазами сидела Фифи. С первого взгляда становилось ясно – она тоже без труда забралась на дерево, но спуститься обратно – выше кошачьих сил.

– Маааааау! – так горестно снова возопила Фифи, как будто уже начала падать.

Тася ощутила неожиданный прилив самых родственных чувств к пушистой сиреневой поганке. И даже мысленно поклялась себе угостить Фифи стейком. Потом, разумеется, когда они обе будут спасены и окажутся на твердой земле.

– Крепись, сестра! – с чувством пробормотала она. – Ты не одна!

9

Никогда бы Тася не подумала, что можно с такой страстью радоваться появлению госпожи Малюзы. Когда соседка – на сей раз без шляпы и трости, зато с высоченной прической – появилась в своем палисаднике, девушка едва не завизжала от радости. Конечно, сама почтенная госпожа на дерево не полезет, но ведь она может позвать кого-нибудь с лестницей!

– Госпожа Малюза! – завопила девушка со своего насеста. – Доброе утро!

Вообще-то она уже здоровалась, но ведь никогда не повредит пожелать доброго утра еще раз! Всякому должно быть приятно.

Впрочем, госпоже Малюзе, похоже, приятно вовсе не было. Вздрогнув, она запрокинула голову, прищурилась, а узрев на верхушке соседского дерева неожиданный “плод”, издала гневное восклицание.

– Совсем стыд потеряли! – фыркнула она и вовсе припечатала, – ни стыда ни совести!

Оробев, Тася примолкла. “Наверное, надо подождать каких-нибудь других спасателей, – догадалась она. – Не таких сердитых!”

В этот момент голос подало и соседское дерево. Точнее, конечно, сидевшая на этом дереве Фифи, которая издала очередной душераздирающий мяв. И на ее несчастье хозяйка отреагировала, конечно, совершенно

иначе, всполошившись и горестно заохав.

Правда, что с такой бедой делать, госпоже Малюзе удалось сообразить не сразу. Некоторое время она подпрыгивала под деревом, простирая руки в небо, и все более отчаянно звала свою Фифи. Фифи, в свою очередь, исправно отвечала ей, все более озлобленно рявкая на недогадливую хозяйку и не трогаясь с места. Тася с интересом наблюдала за разворачивающейся драмой, почти забыв даже о собственной трагедии.

Впрочем, вскоре госпоже Малюзе надоело это бесплодное времяпрепровождение. Она убежала куда-то в дом, а спустя каких-то несколько минут перед ее оградой остановился конный экипаж, выкрашенный в красно-оранжевые цвета, с длиннющей лестницей на крыше.

“Пожарные! – догадалась Тася. – Ура! Теперь они и меня спасут!”

В самом деле, бравые пожарные высыпали из экипажа, сняли с крыши лестницу и бегом кинулись к дереву, на котором из последних душевных сил вопила несчастная страдалица Фифи. Вскоре лестница была приставлена к дереву, а по ней легко взлетел к самой макушке красавец-пожарный в оранжевой форме и каске.

– Доброе утро, господин пожарный! – радостно завопила Тася.

Пожарный оглянулся. Выглядел он в своей каске исключительно героически – широкоплечий, с выбивающимися из-под каски светлыми волосами. Тася даже вздохнула украдкой.

А пожарный широко улыбнулся и помахал ей рукой, не отрывая вторую от перекладины лестницы.

А затем повернулся к кошке и ласково засюсюкал.

“Конечно, он пока занят, – догадалась Тася. – Вызвали-то их к Фифи! Вот ее и спасают первой…”

– Кис-кис, – нежно сказал пожарный.

Отзываться на “кис-кисы” от всяких там посторонних мужчин Фифи была не приучена. Более того – хозяйка не раз говорила, что все эти чужие люди только и думают, как бы украсть такую очаровательную кошечку. А то и обидеть! А уж трогать ее котейшество руками и вовсе дозволялось только хозяйке. И никакие драматические обстоятельства этого изменить не могли!

Поэтому попытка протянуть руку и попросту взять кошку оказалась ошибкой. Осознав, что ее собираются снять с безопасного – и почти привычного уже! – насеста, очаровательная нежно-сиреневая кошечка вдруг превратилась в разъяренного дикого тигра. Мелкого и все еще сиреневого, но чрезвычайно опасного! Издав низкий горловой рык, она резко полоснула лапой по протянутой к ней руке. Брызнула кровь.

Тася на соседнем дереве вскрикнула в ужасе.

Однако пожарный не собирался сдаваться перед трудностями. Представитель мужественной профессии привык спасать слабых – даже если те сопротивляются, что случается порой сплошь и рядом! Коротко выругавшись, он сделал еще одну попытку – на сей раз стремясь схватить Фифи за шкирку, чтобы та не могла оказывать сопротивления. Но та, как выяснилось, могла – и еще как! Извернувшись, Фифи не только снова полоснула по вражеской руке всеми когтями разом, но еще и впилась в нее зубами. Даже мужественный пожарный вздрогнул. А секунду спустя кошка уже снова сидела на ветке, вцепившись в нее изо всех своих немалых, как оказалось, сил.