Каникулы с огоньком! Десяток несуразностей перед ланчем

Филимонова Наталья Сергеевна

А вот Густав и Рубур в первые секунды совершенно невежливо вытаращились на этакое диво, при этом первый сглотнул в ужасе, а второй украдкой сотворил охранный знак. Тася незаметно погрозила обоим кулаком и радушно улыбнулась гостям.

Художник, представившийся как “Микаэл, просто Микаэл”, оказался высоким и худым, как Густав. Вдобавок у него наличествовали длинные не слишком опрятные волосы, голубые глаза и беспокойные пальцы, в которых юноша сжимал чемоданчик с кистями и красками. Под мышкой у него был зажат мольберт –

как пояснил Микаэл, вдохновение может настичь в любую секунду, и следует быть к этому готовым.

Чай с гостями пили в саду. Хоть Тася с Рубуром на пару убрали отовсюду в доме пыль, находиться в нем дольше необходимого совсем не хотелось, а уж тем паче приглашать туда гостей. Зато в саду располагалась вполне уютная беседка с чайным столиком, где адепты и предпочитали трапезничать.

Тасе очень хотелось пообщаться с Микаэлом, узнать, из какого он мира, но увы – вокруг стола непрерывно с завываниями носился малыш Чарли, так что адепты и их гости едва слышали друг друга.

– Какой очаровательный малыш! – восторженно воскликнула, едва увидев его, Ниссина и всплеснула руками.

Трое нянек дружно поперхнулись чаем, однако вежливо закивали.

– Прекрасный чай! – похвалила затем Ниссина. – Но я знаю, как заварить чай гораздо вкуснее. Вот послушайте…

Подробнейшим образом дочь градоправителя рассказала о том, как следует заваривать чай. Затем попробовала пирожное, похвалила и его… и тут же принялась объяснять, как печь пирожные, чтобы они были гораздо вкуснее. Или хотя бы где их следует покупать.

За пирожные, честно говоря, было обидно – Тасе они сегодня особенно удались, но девушка вежливо кивала гостье, не забывая поддакивать в нужных местах.

После Ниссина сообщила, что сад Хрюксов прекрасен, однако она знает, как стоит растить цветы, чтобы они были куда как крупнее и пахли лучше. А еще – какой формы и размера должна быть беседка. И какие чашки лучше покупать. И как следует одеваться. И…

Казалось, юная госпожа Ниссина знала, как следует делать абсолютно все на свете. И спешила поделиться с окружающими этой бесценной информацией.

Вставить реплику в этот поучительный монолог никто и не пытался – ясно было, что это безнадежно.

Увы, половина советов пропадала втуне, потому что когда мимо пробегал на четвереньках Чарли, слышно было одного только Чарли и никого, кроме Чарли. Впрочем, Ниссину, кажется, нисколько это обстоятельство не смущало. Она продолжала одаривать мир своими бесконечными познаниями. При этом глаза у нее то съезжались к переносице, то раъезжались к вискам, а порой и вовсе один смотрел вверх и вправо, другой – вниз и влево. Тася чувствовала, как от этого начинает уже кружиться голова, а все происходящее кажется безумнее, чем когда-либо.

Что до художника Микаэла, то он, не отрываясь, с неизбывной скорбью смотрел на Ниссину и большей частью

молчал. “Наверное, раздумывает, как решить свою неразрешимую задачу”, – догадалась Тася и посочувствовала бедолаге. Все-таки у них троих есть, по крайней мере, определенный срок, после которого они вернутся в Ильсарру, а этот несчастный застрял здесь без всякой надежды!

– Да! В самом деле чудесный малыш! – перекрикивая Чарли, продолжала вещать Ниссина. – Но я знаю, как следует воспитывать детей, чтоб они были куда послушнее!

– Может, покажете нам класс? – скривился Густав. – Мы бы не отказались поучиться на примере!

– Вы что же, думаете, я не справлюсь? – юная госпожа Плюх оскорбленно задрала носик и чуть шевельнула своими удивительными ушами. – Ха! Ребенку просто не хватает внимания!

– Так уделите же его! – кровожадно улыбнулся Густав, и Тася наступила ему на ногу под столом. Увы, кузен совершенно бессовестно проигнорировал ее. – Давайте поспорим? Пятнадцать минут в обществе очаровательного малыша Чарли – и вы совершенно измените свое мнение о… воспитании детей.

– Ха! – Ниссина еще выше задрала носик. – Пятнадцать минут в моем обществе – и вы не узнаете этого ребенка!

Она решительно поднялась из-за стола.

– Микаэл! – приказным тоном распорядилась дочь градоправителя. – Мне понадобится твой мольберт и чемоданчик. Мы будем играть в тихие игры. Рисование вполне подойдет.

Художник покорно протянул затребованное, а Густав и Рубур переглянулись.

Чарли в этот момент в очередной раз резво проползал мимо Ниссины, и та, наклонившись, ловко сцапала малыша за шиворот, зажала мольберт под мышкой, прижала к груди чемоданчик – и решительно направилась в сторону дома.

Густав и Рубур снова переглянулись – и хлопнули друг друга по рукам.

Тася смотрела ей вслед со смесью уважения и ужаса.

– А она точно выживет? – прошептала девушка. – Все-таки дочь градоправителя…

– Госпожа Ниссина может все, – убежденно сообщил Микаэл. – Вы же видели… какая она!

Последнее прозвучало благоговейно, и Тася изумленно взглянула на него.

– Я очень вам сочувствую, – осторожно начала она, – все-таки задача перед вами невыполнимая… вы, наверное, уже потеряли надежду вернуться домой.

Микаэл горестно вздохнул.

– Чего я точно не хотел бы – это возвращаться… Увы! Я ведь художник, я не могу не писать картин, когда накрывает вдохновение. А оно посещает меня постоянно. Я не способен пройти мимо красоты… а значит, рано или поздно не смогу сдержаться. И тогда, тогда… я буду разлучен с ней навсегда. Как удержать себя, как? Вы ведь видели, вы видели… она несравненна! Каждая черта… а ее уши? Когда Ниссине дует ветер в лицо, их кончики слегка трепещут. А когда она смущается, краешки трогательно розовеют… А этот загадочный взгляд!