Капитал (сборник)
Шрифт:
Бой был тяжёлый, в два раунда. После первого оба получили нокдаун, во втором – они окончательно победили друг друга. Нокаут. Сотрясаемому Павлу показалось, что он изверг в Марину саму свою душу, и Марина вобрала её в себя.
– Когда в следующий раз пойдёшь в город? – спросила она надломленным голосом.
– Послезавтра, – Павел глубоко дышал, сердце его билось на грани инфаркта. – Сегодня я заступаю в наряд по КПП на сутки.
– Тогда приходи сразу сюда. Придёшь?
– Клянусь!
Он кое-как оделся, ломая пальцы с каждой
– Стой! Тебя кто-нибудь ждёт? Невеста есть? Любишь?
Павел постоял, плавая по Марине взглядом, и отрёкся от Ирки:
– Не люблю я её.
– Иди уж, – улыбнулась Марина.
Ей бы играть в спектаклях лисичку, очень была она похожа. Узкое лицо, острый нос и раскосые глаза. Красивая плутовка, которую хотеть и бояться.
4.
Наряд по КПП хорош тем, что сутки ты можешь и обязан видеть картинку из внешнего мира. Пусть пред глазами Павла красовался не городской пейзаж, а дремучий шишкинский лес и просторное левитановское небо, но и они были отрадой солдатскому глазу.
За полночь Павел увидел велосипедистку. Под грозным лучом прожектора она смело покружила между заградительными ежами, ненормальная, а затем умчалась вглубь пейзажа.
За время суточного наряда он видел её трижды, и всякий раз по-новому одетой. То в коротком белом сарафане, то в синем джинсовом комбинезоне, а затем на ней оказался натовский камуфляж.
На почту он бежал.
– Где?! Где?! – трясущимися руками искал письмо от Ирки.
Нашёл, вскрыл – там пятьдесят рублей.
– Ай да сука! – выругался Павел при людях. – Швея несчастная!
На позавчерашнюю скамейку он свалил остальные конверты и, хватая по одному, принялся щупать и просматривать их на свет.
– Здесь нет. Здесь фотография. Что-то, вроде… ага! – рваный конверт и чужое письмо падали под ноги.
– Двадцать рублей, тьфу! Нищеглоты.
На земле скопился ворох комканой бумаги. Жалкие теперь тетрадные странички, исписанные под диктовку любви. Павел поспешил поджечь их, чтобы не видеть, а сам косился, подмечая имена адресатов: «Сумарокову Денису», «Халилову Балафету», «Лебедеву Ивану», «Зубову Антону»… Он злобно сплюнул, будто отхаркивая совесть, но сердце уже настойчиво стучало, говоря: «Эй, слышь? Ты что делаешь? Здесь-то ладно, не узнают, а если Бог есть? Ты представь, как он потом тебя при всех опозорит!»
Павел сунул в карман собранные с семи писем деньги и тщательно растоптал грешный пепел.
Не зная цен, он думал, что купит много роз, но хватило лишь на худосочные хризантемы. Купил, и надо было идти с ними по городу. Встреться ему сейчас кто из офицеров – на почту в следующий раз пойдёт уже другой солдат.
На загородной дороге успокоился. Однако одолела другая тревога, не придурок ли он – с цветами? Позавчера Марина поработила его, как негра, поймала, как жука, а сегодня он вдруг преобразился в галантного покорителя. Сначала бы вшей вывел из формы. Кстати, да. Надо будет,
На поляне ждала очередная сказка. Туристический столик, сервированный громадной бутылкой водки и пластиковыми тарелками, на которых… Павел поперхнулся слюной.
– Шашлык остыл почти! – встретила Марина упрёком. – Хотя я горячий покупала. Давай живей, боец, блин!
Павел сел на складной стульчик.
– Боязно… – с ухмылкой сказал он, глядя на бутылку.
– А я старалась! – Марина всплеснула руками.
– Да я не отказываюсь! – грубо взъелся сам на себя Павел. – У меня впереди два часа.
После первого стаканчика, да съев кусок мяса, Павел приосанился. Хорошо!
Неизменный велосипед стоял у сосны, а на счастливом холмике лежал палаточный матрас. Павел восторженно хохотнул про себя. Марина кто – фея?
– Что сидишь? Угощай меня по второй! – показала она на бутылку.
– Я думал, ты спортсменка, – плохо пошутил Павел.
– Я всякая, – сдержав мимику, ответила Марина.
5.
Три раунда! Павел вставал с матраса, выпивал водки и снова шёл в бой. Тем тяжелее оказался нокаут.
– А времени-то у меня уже нет, только на дорогу, – сказал он, поверженный.
– Побудь ещё десять минут, – шепнула Марина.
Павел закрыл глаза, и солнце тепло поцеловало его веки.
Сказка…
– Значит, не любишь свою невесту?
– Вырвало бы сейчас на неё, – ответил Павел сквозь дрёму.
Вскочил он от звериного холода. С болью разодрал веки, которые смёрзлись ресницами. Вокруг темень и сплошной снегопад. Форма оледенела и не отряхивалась. Марины не было.
Китайские командирские показывали конец света. Уже пять часов, как Павел должен был вернуться в часть.
Он бежал, рыдал и матерился, а на полпути заметил, что ставит ноги в раскоряку, потому что в паху тянуло и сводило от холода, будто кто вколол туда многократную дозу зубной заморозки.
Марина посмотрела на него сверху и улыбнулась. Вместо велосипеда под ней уже была метла. Чёрная старость застыла в её глубоких морщинах, и ветер трепал её снежно-седые лохмы.
Марина… Мара… Морена… богиня зимы и смерти, она хрипела:
– Расслабились без меня! Я вам яйца-то остужу!
Война, мать и дочь
До его прихода осталось пять минут, а Екатерина захотела спать. Подлое шампанское. Пить бы чай и не курить.
С целью взбодрить себя она набрала в телефоне Свету.
– Без пяти четыре, – вяло пожаловалась Екатерина, – может быть, он не придёт?
– Он всегда точно приходит, если не залипнет, – веско ответила Света. – Боишься? Он больно делает!
– Почему обязательно больно? – оживилась Екатерина.
– Он мастер. Только-только кости не ломает.
– Почему же тогда не в каком-нибудь салоне работает, а ходит на дом?