Капитал (сборник)
Шрифт:
Олег мечтал об Ольге.
Они пять лет учились в одной группе университетского филиала, и пять лет шло бурное брожение, зрело крепкое вино. Застенчивость Олега работала, как герметичная пробка, под которой копились градусы. Лишь вечернее рукоделие помогало не взорваться.
Тяжелы и трудоёмки были вечера. В раковину утекало не семя, но сами слёзы.
3.
Ольга. Красоту её можно было постигнуть только воочию. Всё равно, что вдохнуть от цветка, чтобы уловить аромат, или откусить от фрукта, чтобы почувствовать
За учёбу она платила сама. Танцевала в ночном клубе. Олег один раз ходил и видел это опасное для герметичного скромника зрелище.
После основной программы её приглашали подолгу танцевать в отдельные кабинеты.
4.
К пятому курсу Ольга побледнела.
Она хотела спать, но подругам говорила, что учиться – престижно. Ей нравилось слово.
«Падай! – заклинал Олег. – Мне будет проще с падшей».
Перед дипломом он пошёл ва-банк. Догнал её на улице и за десять минут высказал многолетние заготовки.
– Ты так басишь, что я ни слова не поняла, – сказала сонная Ольга. – Кстати, лицо знакомое. Ты не из моей группы?
5.
Подкупить. По-другому никак.
До открытых продаж она ещё не снизошла, а значит, денег надо много. Чтобы наверняка.
Дипломированный Олег уехал на заработки и три месяца мешал бетон. Жил в гараже без света, и неоткуда было узнать, что наступил кризис.
Зарплаты хватило на то, чтобы запастись тушёнкой и остаться.
6.
«Что год? Для меня без пяти минут вечность, для неё – миг».
Вино в себе он процедил, отбросил жмых и теперь ясно видел на просвет, что и как произойдёт.
Олег обязательно войдёт в неё через чёрный ход. Да. Проникнет в закулисье Ольгиной красоты, ощутит самую укромную изнанку её тела. Грязь и унижение не причём. Только любовь и нежность.
За год у него появилась привычка целовать во время мыслей руку.
7.
Поезд остановился. Штаны высохли.
Сейчас взять такси и – в клуб. Только там ли она? Вообще-то уже вечер. Олег займёт кабинет и будет смотреть на сцену через приоткрытую дверь. Ждать.
Но сначала дойти до ларька, купить жвачек. Зубы за год продырявились, хоть играй на них, как на свирели.
8.
Рядом с ларьком толклась вокзальная компания. Как везде, как в любом городе.
Конечно, попросили мелочи. Трое зверолюдей мужского пола и с ними Ольга. Стоит, курит. Вместо лица – мяч, который много пинали.
– Ты, – сказал ей Олег. – Иди за мной.
Она пошла. Друзья не держали.
9.
Грузовой двор давно перестал хранить грузы.
Тишина. Остовы складов. Трусливые собаки.
– Вставай раком.
Ольга покорно опустилась на четвереньки и без лишних просьб задрала юбку. Трусов на ней не было.
Олег поднял с земли метровую, в трещинах, доску. С обратной её стороны
– Куда ж ты красоту дела? – шепнул он и хлопнул свою мечту доской по спине.
Тяжко охнув, Ольга выдала все тайны чёрного хода.
Вино скисло. Превратилось в уксус.
Грибы
Кроме водки, охоты и водки, рыбалки и водки, есть грибы. Мне известно, как разнообразен мир, и поэтому я позвал Князева не куда-нибудь, а за грибами.
Князев согласился идти не потому, что позвал я, а потому что без водки. Боится он, что раз – и умрёт. Сколько он пьёт, нельзя не то, что пить, нельзя производить.
Красный, круглый, как светофор, он идёт по тропинке впереди меня и жалуется:
– Денег нет.
Я молча киваю за его спиной, и он сам с собой соглашается:
– Нету! Все у жидов.
Знаю-знаю, киваю я. Не в лесу же спорить.
В лесу мило дело поговорить по душам. Иногда дельнее, чем за столом.
Сегодня моё дело заключается в том, чтобы выманить у Князева бронзовый бюст Сталина. Я собираю сталинские портреты, профили, статуэтки. Бюста же у меня ещё нет, а у Князева он есть.
Спрашивать в лоб (точнее в затылок) я ещё не готов. Дипломатично начинаю с больного для Князева:
– Плохо, значит, с деньгами?
– Вообще! – вспыхивает он, грозя стать причиной лесного пожара.
– Мазду-то не продал?
– Да нет, племяннику подарил.
Умолкаем. Вопрос о бедности исчерпан.
Уверен, если бы на нас напала банда благородных грибников, то грабёж бы удался. В грязном камуфляже Князева найдётся денег справить полсвадьбы. Про себя не говорю. У меня с собой пачка «Явы» и зажигалка. Мой сотовый не в счёт. В антиквариате телефоны пока не берут.
Вышли к речке Хитрой. Остановились. Хитрая, кажется, перехитрила саму себя, кружа между сосен едва не спиралями.
По яйца нам папоротник. Под ногами мягкий мох. Я и Князев пришли в начало времён.
– Спокойно в лесу-то? – спрашиваю его, зная, что он негласный хозяин этого леса.
Лес его хлеб.
– Хрен там! – отвечает он. – Пришли тут двое, удостоверениями тычут. Труба, мол, тебе.
– И что ты?
– Как обычно. Привязал к соснам, чтоб думали. Сууука! – Князев хлопнул ладонью по бритому черепу. – Сегодня какое число?
– Девятое.
– Август уже? – Князев даже бледнеет. – Я их ещё в июле привязал!
– Где?! – спрашиваю я, и сердце моё в это время стоит. – Пошли туда!
– Срать! – машет рукой Князев. – Чего уж теперь.
Привязывать в лесу – визитная карточка Князева. Только к женщинам он милосерден. Их он сразу топит в речках.
– Дела, значит, идут? – льстиво спрашиваю я в сторону.
– Идут, – пожимает плечами Князев. – Но денег не хватает.
Лицо его снова наливается кровью. Успокоился, забыл.