Капитан космического флота

Борчанинов Геннадий

А нам придётся постараться в наших обычных флотских бронескафандрах, не предназначенных для десантных операций.

— Господин старший лейтенант, на челноке полетим? — спросил меня ефрейтор Стыценко, который пришёл вместе со всеми и получил свой пистолет.

— Вот наш челнок, — похлопал я по переборке. — На «Гремящем» подойдём.

— Мы там не пристыкуемся, — нахмурился ефрейтор, самый опытный пилот из всей команды.

— А мы и не собирались, — сказал я. — Снаружи прогуляемся, пешком дойдём.

Стыценко присвистнул,

остальные тут же зашушукались. Но никто не ушёл, хотя я подсознательно этого ожидал. Переход через открытый космос делал эту операцию вдвойне опаснее.

Желающих набралось семьдесят человек, я отобрал тридцать. Оставил на корабле всех женщин, всех узких специалистов, всех новичков и тех, кому осталось совсем чуть-чуть до пенсии. В тесных коридорах станции всё равно нечего делать такой толпой. По большей части собрался взвод охраны и операторы реакторного отсека.

Все уже в скафандрах, злые, заряженные, готовые к бою. Из офицеров я взял Добрынина и Заварзина, остальных пришлось оставить на эсминце. Даже Антонова просилась с нами, но я остался непреклонен. Идут только мужчины. Я, конечно, рисковал получить обвинение с её стороны, но лучше отделаться обвинением, чем вытаскивать потом хрупкую девушку из-под огня.

Когда с составом определились и всё оружие было выдано на руки, я построил добровольцев около шлюза, разъяснить ситуацию.

— Здорово, орлы… Наша задача минимум — вытащить людей со станции, — сказал я. — Задача максимум — взять её под контроль.

Я смотрел на вещи реально, силами трёх десятков человек нам ситуацию не переломить. Хотя всё зависит от мотивированности наших противников. Лично мы заряжены на победу и только победу.

— Действуем быстро. «Гремящий» подходит вплотную к станции, перебираемся на неё, заходим через шлюз. Придётся поработать резаком, — продолжил я. — Затем пробиваемся к артиллеристам. Они нам помогли, значит, и мы им поможем. Дальше действуем по ситуации. Либо отходим назад, на корабль, либо… Посмотрим. Вопросы?

— Разрешите вопрос, господин старший лейтенант? — поднял руку один из операторов, Медведев. — Стрелять можно без предупреждения?

— Хороший вопрос. Ситуации на станции мы пока не знаем, но вероятнее всего, по нам будут стрелять, — сказал я. — Я попытаюсь их образумить, но если начнётся пальба, разрешаю стрелять во всё, что держит оружие. Ещё вопросы?

Других вопросов не оказалось.

— Шлемы надеть, — приказал я.

Все нахлобучили на головы тяжёлые бронированные шлемы, я тоже надел, пристегнул к скафандру. Наладили связь. Первым отделением командовал Заварзин, другим — Добрынин.

— Первое отделение, за мной, — приказал я, и мы тесно набились в шлюз.

«Гремящий» потихоньку приближался к станции бортом, выровняв относительные скорости, я хотел, чтобы нас высадили как можно ближе к нужной точке. Собственно, сейчас я ждал только отмашки с мостика.

Шлюз разгерметизировали чуть заранее, для проверки скафандров.

Мы всё равно не собирались проводить слишком много времени снаружи, запасов кислорода должно хватить.

— Эй, на мостике… Как там ситуация, ждём вашего разрешения, — вызвал я командирскую рубку.

— Сближаемся, дистанция пятнадцать метров, — ответил мне Магомедов.

— Скорость? — спросил я.

— Пять сантиметров в секунду! — ответил лейтенант.

Приемлемо. Даже при касании особого ущерба не будет. Станция отсюда выглядела настоящей громадой даже по сравнению с эсминцем, она обладала собственной гравитацией и потихоньку притягивала корабль к себе, так что Магомедов должен был действовать ювелирно.

Я чувствовал себя десантником, выпрыгивающим из десантного бота. «Гремящий» завис прямо над шлюзом станции в двух метрах от него, настало время перебираться туда. Тонкий стальной трос перекинули к станции, я первым выскочил наружу, в открытый космос. Гравитация не ощущалась, так что падать на станцию можно мучительно долго. Именно для этого использовали трос.

Находиться снаружи для меня, как для капитана космического корабля, было несколько необычно, непривычно. Особенно удивительно было видеть эсминец и подсветку его иллюминаторов.

Следом за мной начали перебираться и остальные. Чтобы не улететь ненароком в открытый космос, пришлось включить магниты на ботинках, так что каждый шаг давался с трудом. Я вспомнил, как наказал тогда взвод охраны пробежкой снаружи. Переборщил, однозначно.

Первое отделение присоединилось ко мне, шлюз на «Гремящем» закрылся, чтобы впустить остальных.

— Как будем вскрывать, господин старший лейтенант? — прозвучал в моём ухе вопрос мичмана Заварзина.

Снаружи никаких звуков не доносилось, я слышал только звуки в наушнике и своё собственное дыхание, казавшееся в этом шлеме оглушительно громким.

— Резать, — сказал я.

Это как раз должен был обеспечить Добрынин.

Мы сидели на поверхности станции, как муравьи на огромном баобабе. Пока всё было спокойно и тихо, но я на сто процентов был уверен, что нас уже ждут внутри. И точно не с пирогами на рушнике.

Второе отделение присоединилось к нам, магнитный трос отцепили, отпуская «Гремящего», старший мичман Добрынин с плазменным резаком в руках грузно прошёл к закрытому шлюзу. Мы все отошли чуть в сторону, во избежание ненужных эксцессов.

— Начинаю? — спросил Добрынин.

— Начинайте, — разрешил я.

Похлопал себя по рукояти пистолета. В скафандре управляться с ним не так-то просто из-за объёмных перчаток, но это входит в курс стандартной подготовки флотского офицера. Главное, самому не подставиться под выстрел, в условиях космического вакуума любое попадание по нам неизбежно закончится смертью. Разгерметизация — по статистике первая и основная причина смерти в космосе. А бронепластины на наших скафандрах далеко не везде.