Капитан космического флота

Борчанинов Геннадий

Раскалённая плазма начала распечатывать шлюз, Добрынин буквально прогрызал толстый металл резаком, медленно, но верно. Сначала сделал небольшое отверстие, выпустив из закрытого шлюза весь кислород, а затем продолжил резать.

Мы ждали, пока он сделает хотя бы небольшой люк, на величину целого шлюза я и не рассчитывал. Было немного нервно, я постоянно теребил пистолет, замечая, что многие непроизвольно делают то же самое. Мы всё же не десантники, к подобным операциям непривычны.

Наконец, технологическое отверстие диаметром чуть меньше метра

было готово. Последний штрих, удар тяжёлым ботинком, старший мичман Добрынин исполнил образцово, выбивая металлический круг внутрь станции.

— Разрешите продолжить? — донеслось в наушнике.

— Разрешаю, — сказал я.

Добрынин скользнул внутрь шлюза. Теперь главное, чтобы сработала станционная автоматика, которая отрежет эту часть Зардоба от остальной станции, потому что мы сейчас будем разгерметизировать её к чёртовой матери.

— Может, заварить дырку-то? — спросил Заварзин. — Снесёт нахрен.

— Не снесёт, — уверенно ответил старший мичман, касаясь резаком внутренней двери шлюза.

Поток воздуха, покидающего станционный коридор, выворотил обе двери, наружу, в космос полетел всяческий хлам. Добрынин едва успел зацепиться за край. Его подхватили, выволокли наружу. Он, к счастью, особо не пострадал.

— Вскрыли, как консервную банку, блин, — буркнул Заварзин.

Воздух со свистом вырывался наружу, мгновенно рассеиваясь в космическом вакууме. Порыв ветра быстро иссяк, видимо, автоматика всё же отрезала эту часть от остальной станции.

— Заходим, — приказал я.

Мы друг за другом начали проникать в развороченный шлюз, внутри уже работала искусственная гравитация, так что от резкого перехода из невесомости вестибулярка начинала сходить с ума.

Я первым зашёл в коридор с пистолетом наперевес, готовый к любому исходу. Следом за мной ввалились остальные.

Сопротивления мы, однако, не встретили. Коридор оказался пуст, если не считать раскиданного повсюду мусора. По-хорошему, теперь нам стоило закрыть шлюз каким-то образом, чтобы не пробиваться через станцию, разгерметизируя один отсек за другим. Сварочник у нас с собой тоже имелся, так что мы наскоро заделали пробоину в дверях, прежде чем отправиться дальше.

Пустые коридоры орбитальной станции навевали на меня странное ощущение, будто Зардоб давно заброшен, и мы опоздали. Словно мы уже не в Зардобе, а снова на К-663, и население станции тоже вымерло по неизвестной причине.

Но оно не вымерло.

Стоило нам только пробиться в следующий отсек, как по нам открыли огонь. Сразу, как только мы взломали и открыли дверь.

— Сытреляйте! — с ужасным акцентом завопил какой-то местный абориген, и на нас обрушился натуральный шторм из огня бластеров.

Мы тут же начали палить в ответ, прижиматься к стенам, искать укрытия. Местные были без скафандров, в обычных рабочих куртках. Это их и погубит.

— Огонь на подавление! — приказал я.

А сам перевёл регулятор мощности в крайнее положение и выстрелил по заваренной двери, вновь разгерметизируя станцию.

Поток воздуха

снова помчался наружу, пальба тут же прекратилась, местные начали отступать дальше вглубь станции. Все не понаслышке знали, чем грозит декомпрессия без скафандра.

— Пошли, пошли! — рыкнул Заварзин.

Тяжёлый бронированный скафандр давил на плечи, кожа под термобельём нещадно потела, дыхательной смеси постепенно становилось всё меньше и меньше. Нужно было торопиться, и мы спешили изо всех сил. Не только из-за того, что кислород в баллонах мог закончиться. Аборигены могли подтянуть сюда целую армию, а это в наши планы не вписывалось.

Всё-таки на станции Зардоб проживало чуть меньше тридцати тысяч человек, и пусть по большей части это безобиднейший обслуживающий персонал, вооружить их не составит труда. Достаточно одного корабля с контрабандой, а если всё это провернуть ещё и с ведома губернатора, то вооружить народ можно хоть снайперскими винтовками, хоть огнемётами, хоть бластерами.

Мы перебежками двигались к артиллерийской батарее, изредка отстреливаясь от местных, которые особо и не пытались нас остановить. Постреливали из-за углов и из укрытий, предпочитая уходить, а не вступать с нами в бой. Либо ждут подкрепления, либо не располагают достаточными силами, чтобы нас удержать.

Впереди начали доноситься звуки выстрелов, где-то там кипело сражение. Значит, и нам туда. Там из последних сил держали оборону последние верные солдаты Империи.

Никогда не любил коридорные перестрелки, но выбора у нас не было. Наше появление неожиданностью не стало, разве что осаждающие артбатарею аборигены частично перенесли огонь на нас.

Зато с нашим появлением они потеряли численное преимущество, и после короткой перестрелки зардобцы начали понемногу отступать.

— Второе отделение, занять круговую оборону! — приказал я, как только нам удалось отогнать противника.

Мы встали около входа в помещения артиллерийской батареи, двери внутрь были выворочены и варварски вскрыты резаком, на стенах везде угадывались следы попаданий из бластеров.

— Вы пришли! Ох, черт возьми, вы пришли! — высунулся из укрытия какой-то молодой армейский прапорщик.

Здесь уже можно было снять шлем, и я его снял.

— Что здесь произошло? — спросил я.

— Это… Это просто… Это полный п…!

Мне пришлось перебить артиллериста на полуслове.

— Спокойнее, господин прапорщик, — сказал я, видя, как дрожат его пальцы на рукояти бластера. — Сколько у вас людей?

— У нас? Нас осталось семеро! — воскликнул он. — Серёга ранен, Андрюхе оторвало ноги! Вы даже не представляете!

— Тише, — попытался я успокоить перевозбуждённого офицера. — Мы прибыли, чтобы вас эвакуировать.

— Эвакуировать? Точно! — воскликнул прапорщик. — Мы готовы идти! Если только возьмём с собой раненых.

Я смерил его пыльный серый китель внимательным пристальным взглядом.

— Где ваши скафандры? — спросил я.

— Скафандры? А, да… — протянул артиллерист.