Кареглазка и чудовища
Шрифт:
— Божечки ты мой! — ахнула она, вытащив из разрезанной матки нечто окровавленное.
Только из любопытства я заглянул за ее плечо. На меня смотрели хоть немного и затуманенные, но синие-синие глаза. Как ультрамарин. А затем раздался крик, и младенец заголосил на весь Логос. Второй новорожденный выглядел полностью как человеческий младенец — сморщенный-скукоженный, белокожий и даже немного симпатичный.
— Они убили свою мать, — прозрела моя рыжая умнячка. — Точно! Один ребенок умер, и отравлял Лилит изнутри. А второй — вызывал отторжение организма. Это невероятно!
****
Из развалин выползло рельефное
Биомеханический организм пришел в движение, и Король уже был на полпути к Логосу, когда получил удар сзади. Боль всего лишь играла роль индикатора опасности и повреждений, поэтому, разворачиваясь в сторону источника, он оставался хладнокровным. И тут же получил новый сокрушительный удар. И еще один — в голову, прямо над пастью.
Горин был настроен решительно, хотя экзоскелет повредился, и едва удерживался в вертикальном положении. Он обгорел, сам уже превратившись в чудовище, на лысой голове вздыбилась ошпаренная кожа, разорванная щека трепыхала побуревшими шматами, а все тело, фактически, являлось голым мясом. По сути, только боевая оболочка позволяла полковнику оставаться в строю — внешний скелет стал основным, а металлические ремни зажали кишечник, не давая ему вывалиться.
Под ногами валялся последний шприц с морфием.
Роботизированные руки орудовали двумя большими кинжалами, которыми Горин, словно в танце, ловко вспарывал плотную шершавую шкуру неоморфа. Охотник практически не видел, кто его атакует, его челюсти несколько раз лязгнули совсем рядом с лицом полковника, когти проскочили вблизи шеи. В ответ Горин вспорол на эбеновой шкуре еще две дыры, и провел длинную борозду в туловище вожака.
Взбешенный супермонстр стал прыгать, суматошно нанося удары во все стороны. Это принесло эффект — поврежденный экзоскелет стал менее подвижным, и внезапно зубы неоморфа все же настигли человеческую шею, с хрустом перекусывая позвонки. Экзоскелет с громыханьем завалился, а Король краклов немедленно воссел сверху, неспешно, будто с удовольствием, погрузив когти вглубь обожженной плоти.
Мощный выстрел разнес Охотнику челюстные кости.
— Ты же знаешь, дружок — я ни за что на свете не пущу тебя к моей жене, — ладонь Горина с трудом удерживала пистолет, но он ухмылялся.
Король взревел, и стрекот морфов во всем Илионе прекратился. Он выбил пистолет, и впился в лицо вояки разорванной челюстью — обгладывая мясо до костей. Когти снова проникли вовнутрь… и через мгновение он извлек большое, еще трепещущее человеческое сердце.
Пульсирующий мешочек исчез в распахнутой пасти, брызнув кровью, и неоморф снова взял путь на Логос. После сражения с человеческим вожаком он стал еще слабее, из-за чего испытывал раздражение. Или его ярость была спровоцирована потерей ментального следа Мары?
****
Бергман вернулась чересчур быстро. Я сразу понял, что это плохо.
— Они вышли! Они вылезли! — заголосила она, вбежав в операционную, и захлопнув дверь.
— Ты же закрыла люк? — спросил я, имея в виду бронированную дверь от вивария.
— Я
Захотелось наподдать ей, но я сдержался. Хочешь ли ты, чтоб какой-нибудь гондон бил твою дочь? — однажды спросила Кареглазка. Когда я обдумал это, то понял — нет, не хочу. Черт с тобой, белобрысая тупица!
Мы потеряли все — и, в то же время, у нас еще оставалось самое ценное — мы сами, наши жизни. Краклы рядом, краклы сверху — мы оказались меж двух огней. И Кареглазка кое-что знала.
— Нам нужно уйти отсюда. Морфы пришли за Лилит — отдадим ее. И мертворожденного. Отвлечем внимание. Главное, придумать потом, как сбежать?
— И куда, — добавил я.
— В штаб, естественно, — бескомпромиссно констатировала Бергман.
Времени было в обрез, поэтому мы быстро собрались. Лена понесла синеглазое дитя Лилит, мальчика с человеческим обликом, а я с помощью Зои катил тележку-каталку с привязанными трупами монстроматки и Лепрозория. По пути, в течение тех 5-10 минут, что мы скакали по лестничным маршам, как кенгуру, елозя каталку по ступенькам (лифт не работал), мы переговорили. В частности, я высказал гипотезу, что мальчик является результатом горизонтального переноса генов после укуса Цербера.
— УКУСА?! — вопросила Кареглазка, хотя по ее лицу казалось, что она нескоро сможет что-то сказать. — Ты хочешь сказать, что Чапа укусил Лилит, и ты ничего об этом не сказал?
— Ну да, — ответил я, — а что такое? Откуда я знаю, что это важно? Я вообще-то переживал, чтоб Цербер не превратился в трескодога. Ты вдруг чего говори, что важно, я ведь мысли читать не умею… Кстати, откуда ты знаешь, что Охотник пришел за монстроматкой?
Тут девушка замолчала, и хотя я настаивал на ответе, я так его и не услышал.
Мы добрались в вестибюль — выше была уже медчасть. Дверь, ведущая наружу, торохтела также, как и внизу — откуда мы сбежали. Надо было решать, как поступить.
— Теоретически мы можем спуститься с крыши по лестнице с пожарной машины. Но это будет нелегко — я ранен, ты с ребенком, — озвучил я свои мыслительные построения.
— Нет. Мы выкатим каталку на улицу через черный ход. Очень быстро. Вернемся сюда, и подождем, пока твари не среагируют — и уберутся на другую сторону здания. Тогда мы побежим к штабу, возможно, поедем на машине, о которой ты сказал, — торопливо объяснила собственный замысел Лена.
Моя ж ты прелесть! Вот только реализовать задуманное мы не успели. Мимо, шумно хекая, проскочил Ливанов, и скрылся в направлении приемного отделения, где и находился запасной выход. «Стой!» — заорал я, но было поздно, мы услышали, как хлопнула дверь за начмедом. — Туда теперь нельзя. Он привлечет морфов, — печально констатировала Кареглазка.
Мы растерянно поглядывали друг на друга, когда сзади послышался стрекот, настолько настойчивый, словно нас приглашали к столу с кавказским гостеприимством, не принимающим отказа. Вот только мы сами должны были играть роли мясных блюд. Я осторожно потянул Кракобой за рукоять, а Лена сказала: «Виктор». То есть этого недорослого упыря-подростка, стоящего на выходе с лестничной клетки, она знала. Еще и имя ему дала — вся в меня.