Кареглазка и чудовища

Наседкин Евгений

— Это свидание?

— Что?! — она улыбнулась, но быстро снова надела маску суровости. — Нет. Уймись.

— Я не успокоюсь, пока не завоюю тебя. Ты должна быть моей, — затарахтел я самые романтичные слова самым привлекательным своим баритоном.

— Господи, да что же с тобой такое?! Молись, чтоб мой муж тебя не услышал, — на ее лице отобразилось непонятное чувство жалости и удивления. — Он с тебя шкуру сдерет.

— Так давай уедем! Что мы здесь забыли? Есть куча прекрасных мест…

Она грустно покачала головой.

— Нет. Прекрасных

мест не осталось, Гриша. Некуда бежать, пойми. Без защиты стен и солдат, выжить невозможно. Мы все — заложники фуремии.

Я ничего не ответил. Мне было что сказать, но я задумался. Судя по всему, ее жизнь тоже была омрачена дилеммами. Если я смогу их решить — она будет моей. Я понимал, что это может быть слишком затратным и опасным. Стоит ли прекрасная чужая жена того, чтоб я рисковал всем ради секса с ней? Не факт. Но когда я загорался, я всегда шел до конца. А с ней вообще все было как-то иначе — я чувствовал, что умру, если не пересплю с ней.

****

Символические похороны (трупов ведь не было) собрали в столовой почти всех жителей Нового Илиона и, как полагается, сначала бабы порыдали под заунывное пение отца Киприана, а мужики с печальными минами произнесли прощальные слова. А затем… столы ломились от спиртного и еды: огромные кастрюли с капустняком, тарели с мясом и рыбой, картофель и яйца — внезапно все захотели праздника, и никакие смерти сослуживцев не могли бы их удержать…

Ожидаемо, я перебрал — как и многие; непривычное количество людей и танцевальная музыка действовали вдобавок опьяняюще. Было ощущение, что это свадьба либо на крайний случай — веселая вечеринка. Водка лилась, как в сухую землю, хотелось еще и еще.

Несколько парней выскочили в центр столовой и стали плясать прямо в своих камуфляжных штанах, к ним присоединился еще один талант в матросской тельняшке и стал показывать нижний брейк — а ему все хлопали и свистели. От такого мой Цербер не удержался, и тоже выскочил на танц-пол, забавно подергиваясь горбатым туловищем и виляя хвостом, в сопровождении периодических завываний. Оскар смерил его презрительным взглядом.

Горин не пил, от слова совсем, но пребывал в довольно радушном расположении духа. Он испытывал странное чувство удовольствия от того, что видит своих людей в хорошем настроении. Его офицерский стол находился впритык к столу ученых, и он то и дело подходил к нам чокнуться со своим стаканом, наполненным виноградным соком. Я же все время тянулся с рюмкой напротив — к Елене Ивановне, чтоб чокнуться с ней последним. Кажись, она это просекла, и стала избегать меня, но я был настойчив… Хоть это и суеверие, но — почему бы и нет?

В какой-то момент на нашем столе появилось огромное блюдо с деликатесами: яблоки и груши, цитрусовые и порезанный арбуз. Подарок от полковника.

В какой-то адской ненасытности я напхнул полный рот фруктами, но, увидев вдруг рыжего Сидорова, тянущегося к тарели, поспешил перед ним. Я склонился над столом, мои губы приоткрылись в предвкушении новой порции, и еще не пережеванная и непроглоченная фрутоза не удержалась…

что-то похожее на мандариновую дольку вывалилось обратно на блюдо, и было мгновенно сметено лейтенантом — он не увидел моего маневра, не понял, куда девался весь десерт, и был рад, что сумел заполучить хоть что-то.

Мне даже стало неловко — особенно, когда я встретился глазами с Кареглазкой, и понял, что она все засекла. Но, она только хмыкнула, промолчав, и мне полегчало.

Музыка стихла, Сидоров вынес стул с гитарой, и там появился Горин. Признаюсь, несмотря на мои сопернические чувства, сразу появившиеся к нему, как к мужу моей Кареглазки, форма ему шла, особенно парадная, с полковничьими погонами. В мгновенно установившейся тишине он одну за другой исполнил несколько грустных солдатских песен, что-то из Любэ, затем Газманова. Закончив, он убрал руку с грифа, и устало склонил голову.

Кто-то за дальним столом заорал речитативом, и это взорвало столовую восторженным гулом:

— Сто! Дней! До приказа! — орал какой-то вояка. — Он! Был! Друг из класса!

Пальцы полковника ожили, перебирая струны, и наполняя помещение романтичной музыкой древнего шлягера. Люди выскакивали из-за столов, и танцевали, и Крылова также исчезла в этой толпе. А я не должен был ее потерять — мой план состоял в том, чтоб находиться с ней поближе и почаще, бесконечно флиртуя и домогаясь. Удача любит смелых.

Я нашел Кареглазку в окружении вояк, лихо выплясывающих гопак, и брейкера в тельняшке. Сержант Кузьма, кажись. Нагло подвинув его, я пристроился напротив девушки, ритмично взбивая воздух руками, разводя плечи и пританцовывая ногами. Как оно выглядело со стороны, я не имел представления — наверное, смешно. Но, не это главное — девушки любят наглых и самоуверенных, танцующих вместе с ними, и способных дать им чувство защищенности. Поэтому, ребята, забейте на все свои комплексы, и танцуйте! Пляшите, отдавшись грохоту музыки!

Песня сменилась, и это уже была не гитара, а звук из магнитофона. Мои усилия достигли результата, и Елена Ивановна, до сих пор игнорирующая меня, и танцующая то напротив одного, то напротив другого, застопорилась со мной. А я крутился возле нее, иногда случайно и неслучайно проводя по ней руками, прижимаясь к бедрам и ловя ее сердитые взгляды.

Поэтому, я вскипел, когда сладкий томный голос из колонок стал напевать «Ах, какая женщина», а сзади на мое плечо опустилась тяжелая рука. Я развернулся, и встретился глазами с Гориным, и опал в осадок.

— Позволишь? — полковник улыбался. — Потанцевать с женой?

По сути, это было его право, но алкоголь и злость повлияли на меня не самым лучшим образом.

— Услуга за услугу, — сообщил я, также мило улыбаясь.

— Смотря, что ты хочешь, — его глаза сузились.

Что я хочу? Хрен его знает — ну, помимо его жены. Этого ему не скажешь, если жить хочется, поэтому я сказал первое, что пришло в голову. Видать, оно там витало, так как тоже было необходимо — не в первую очередь, а так, на будущее.