Кареглазка и чудовища

Наседкин Евгений

— Хочу закончить вчерашнюю экскурсию, — ответил я. — Прогуляться по окрестностям, так сказать.

Полковник громко рассмеялся, так что все оглянулись, а туча над нами разошлась.

— Не вопрос, салага. Будет тебе экскурсия. Я сам хочу потом погулять — уже дышать не могу из-за вашего перегара.

Я сотворил улыбку, а сам нехотя отодвинулся, а затем и вовсе вернулся за стол. Там был Свинкин, который не танцевал — с протезом не подрыгаешься. С ним мы и хряпнули еще по стопарику.

****

Полковник курил что-то без фильтра возле мотоцикла. Фуражка

была натянута, китель застегнут на все блестящие пуговицы. Лихой казак.

— Поехали? — прокричал он, перекрикивая секторгазовского «Атамана», оглушающего даже здесь, метрах в двадцати от столовой.

— Я, наверное, склонен передумать, — заметил я, так как ехать уже не хотел — меня подташнивало, да и легкомысленная танц-атака выходила боком: разболелось колено.

— Ты что, ссышь? — захохотал Горин, — ты же недавно уничтожил десяток морфов молотком, чего трусишь?

Подначивает. Ну, ладно. Я стал моститься в коляску «Юпитера», под его изумленный взгляд.

— Не, так не пойдет. Поедешь со мной — на сидении. С ветерком.

— А я? — раздался звонкий женский голос, и мы обернулись. — Мне нужно на ГЭС, обсудить с Какоткиным повышение мощности для завтрашнего эксперимента.

В дверях столовой стояла Кареглазка в берете, и застегивала молнию на кофте.

— Дорогая, я всегда рад прокатить тебя, — отозвался Горин, хотя я в его голосе не уловил нежности.

Он выбросил в ведро еще тлеющий окурок, и уселся. Я остановился в растерянности, даже алкоголь не смог сделать меня храбрее.

— Так теперь можно в коляску?

— Успокойся ты! — отрезал полковник. — В коляску — собаку. А ты садись за мной.

— Я не смогу так, — растерялся я, ведь это означало, что Крылова прижмется ко мне сзади — и это было бы болезненно. — У меня же в спине осколок был, и ожоги еще заживают.

Полковник закатил глаза и сплюнул прямо перед колесом.

— А вы говорите — герой! Спина болит… Ладно, садись за моей супругой. Лена, а ты — за мной…

Цербер радостно вскочил в коляску, а Кареглазка села за мужем, обхватив его руками. Я, помявшись, сел за ней — места на сидении оставалось мало, поэтому я находился с самого края. Куда девать руки, я не представлял — пока что я взялся ими за бочины сидения.

Жжух! — и мотоцикл стартовал, чуть не сбросив меня, как норовливый конь. Я шатнулся, и понял, что придется обхватить Елену Ивановну так же, как она своего муженька. Моя промежность съехала от вибраций и подскоков, прижавшись к Кареглазке, мои руки полезли между ней и полковником, она отодвинулась, понимая ситуацию… и мои ладони застыли где-то в области ее живота. Так мне сначала показалось.

На скорости мы проехали КПП, где дежурный наряд быстренько распахнул ворота, и по ухабистому асфальту понеслись в сторону Новогорска.

И тут, впившись руками в девушку, я осознал, что ладони мои находятся выше ее живота — на двух пульсирующих бугорках — да я слышал через кофту ее учащенное сердцебиение! От адреналина закружилась голова, спирт улетучился из мозга, и пришлось еще крепче ее обнять. Представляете — я держался за женскую грудь,

и мял ее на каждой кочке, а в это время муж сидел совсем рядом?! Конечно, это произошло нечаянно, но, отбросив первый шок, я решил ничего не менять — тем более, что в нашей безумной поездке я все равно не смог бы отодвинуться — моя промежность словно прилипла к заднице Кареглазки.

Честно говоря, въезд в Новогорск и выезд из него запомнился мне плохо. Кроме грохочущего мотоцикла, и меня с Крыловой, я потом с трудом смог вспомнить только гидроэлектростанцию, возле которой Цербер сделал огромную вонючую кучу, а мы с Гориным сходили помочиться — да так, что я свалился в овраг.

****

На следующий день Дионис снова пришел. Его появление застало Гермеса врасплох — он как раз приводил себя в порядок. Слава Богу, что Зенон прицепил в вагоне турник — как же он по нему соскучился! Теперь перекладина стала главным другом для новоявленной Божьей нареченной — она до изнеможения, до воспаленных мозолей насиловала новое тело… мышцы ощутимо ослабли после смены пола, но она была настойчивой.

Пастырь подошел, и похлопал бывшего оперативника по плечу.

— Отлично! Просто отлично, Афродита! — похвалил он.

Гермес взглянул с плохо скрываемой ненавистью, но Дионис знал: все проходит, и это пройдет тоже. Ненависть — одна из самых перегорающих эмоций. Просто нужно дать остыть. А силовые упражнения это прекрасное средство для очищения разума и снятия напряжения.

— Принимай лекарства, и скоро ты понадобишься Синдикату, — с улыбкой сообщил блондин. — Ты нам нужна — хладнокровная и эффективная, как раньше. С твоими талантами ты вполне можешь стать первой женщиной — наставницей в Доме невест. Через несколько лет…

Но Гермес-Афродита не улыбнулась в ответ, а вернувшись в исходное положение, снова повисла на турнике. Узкий хват, ладони внутрь — нужно быстрее вернуть силу бицепсам. Шаг за шагом.

После вчерашнего нервного срыва вагон был превращен в палату для умалишенных — только мягкие стены, ткань и вата, а все, что могло быть использовано для членовредительства — надежно спрятано в шкафах под замками. И захочешь, не убьешь себя.

— Ничего не говори, это нормально, — Дионис провел рукой по пояснице невесты, оценивая работу хирурга. — Мы скоро сможем выехать. Тренируйся пока что.

Пастырь вышел, снова оставив Афродиту с Зеноном, занимавшим весь угол вагона. Необходимо было проконтролировать работы по укладке нового железнодорожного полотна — в обход карьера. Из-за обвала паровоз торчал на одном месте. Также нужно было переговорить с плененным шпионом — тот внезапно вспомнил, что видел в Межнике военных с красным кейсом. Ковчег — это было первоочередным заданием. Хорошо, что они узнали, где он.

Глава 7

По возвращению с прогулки Горин сразу же потащил жену поговорить. Первое, что пришло ей в голову — муж засек, как Менаев держался за ее грудь. Внутри похолодело от предчувствия беды, и пока они шли, она перебрала разные варианты для объяснения.