Картограф
Шрифт:
Филя почти бегом кинулся за дом. Он пулей взлетел по лестнице и распахнул дверь. Его окутал знакомый запах красок и растворителей. В приемной было темно, на столе догорала одинокая сальная свечка.
– Есть кто?
– спросил Филя с трепетом.
Послышались шаги. Навстречу Филе вышел кряжистый мужик, лицом напоминающий кабана-секача.
– Тебе чего?
– спросил он сурово.
– Не работаем, закрылись. Завтра приходи.
– Я не покупать, - поспешно сказал Филя.
– Видите ли, я художник.
– Художник?
– протянул удивленно мужик.
– Дай-ка я на тебя взгляну.
Он схватил со стола свечу и поднес к Филиному лицу так близко, что чуть не опалил брови.
– Господь милосердный, картограф!
– закричал мужик. Он схватил Филю за воротник и потащил к двери.
– А ну убирайся отсюда! Вон, вон!!
– Постойте, подождите, - взмолился Филя.
– Я не картограф! Это ошибка!
– Врешь, Сатана!
– ревел мужик.
– Чтоб духу твоего здесь не было! Богомерзкая тварь. И как только надоумило тебя сюда прийти?
Как Филя ни упирался, а мужик оказался сильнее и выбросил его на улицу, с шумом закрыв дверь. Вторая неудача за день и какая! Почему так вышло? Как он понял? От обиды Филя до крови закусил губу. Не хотят его тут - и ладно. Он найдет другую мастерскую, он еще покажет им. Нарисует чудотворную икону. Мужик этот подойдет и спросит, чья рука. А ему скажут: рисовал, дескать, Филимон Чартков, тот самый, которого вы из мастерской изволили вытурить. Что, съели, съели? Не вам слава, ему! А могло быть и по-другому. Поздно локти кусать, он к вам ни за какие коврижки не вернется! Хоть на коленях ползите, хоть на брюхе. Вот!
Филя в ярости бежал, не разбирая дороги, но вскоре утомился и сбавил темп. Ничего не потеряно, он себя еще покажет. Он поймал такси и отправился в Малярово. Вите ничего не сказал - будет еще смеяться! Лег пораньше спать. Утро вечера мудренее, все пройдет, пройдет и это.
Омар
Неосторожность - вот что губит людей, думал Филя. Отвлечешься на секунду, а беда высунется из-за угла и ожжет тебя по голому заду хворостиной. Теперь, когда он потерял в Бурге сестру, ему стало казаться, что даже рука в кармане не может чувствовать себя в безопасности. И потому беспечность Вити его безмерно удивляла.
Витя ходил по двору без шапки, забавно красноухий, и все пытался пристроить лягушку на забор. Та не могла усидеть, валилась наземь, сонная и нерасторопная. Утром она едва шевелила лапками, и только к вечеру чуть расходилась - прыгала по кровати, удирала под шкаф. Витя никак не мог дождаться, когда она уже войдет в форму, чтобы начать тренировки.
Он сбегал в сарай и принес оттуда старую полочку для кашпо. Кое-как приладил, ввернув шурупы в рассыхающиеся доски, отошел, залюбовался.
– Зачем это?
– спросил Филя.
– Сейчас увидишь!
– сказал Витя
– Сидит, как путная! За стрелой, что ли, сгонять?
И тут с березы снялась растрепанная серая ворона. Она сделала круг у Вити над головой, прицелилась, схватила когтями лягушку поперек живота и взмыла в небо.
– Стой!
– закричал Витя, бросаясь через забор.
– Стой, гадина.
Ворона оглянулась на него и еще быстрей заработала крыльями. Филя, сам не осознавая, что делает, рванул к калитке, сорвал с колышка оконечник и метнул его в ворону. Та гаркнула, крутанулась в воздухе и выпустила добычу из лап. Лягушка шлепнулась на мерзлую грядку и лежала там без чувств.
– Господи!
– причитал Витя, поднимая безжизненное тельце.
– Убилась, убилась! У, сука!
И он показал улетающей вороне кулак. Над грядкой вилось крохотное черное перо. Филя подошел, осмотрел лягушку и уверенно сказал:
– Она дышит. Неси скорее в дом.
Витя опрометью кинулся к двери, сбив по дороге Веру, которая шла с ночной смены.
– Бешеный!
– сказала она, скорее устало, чем злобно.
– Что с ним? Черта увидел?
– Нет, ворону, - улыбнулся Филя.
– Работали?
– Да, еле ноги домой несу. И, кстати, хорошо, что ты мне попался. Я все разузнала. Девочки говорят, завтра твой краб будет в банях у Боровицкого. Ливрею купил?
Филя кивнул.
– Только не очень дорогую. Там были с золотой отделкой, но у меня денег не хватило.
– Ничего, и такая сойдет. У Боровицкого все попросту, без шика. Публика собирается второсортная. Твой краб хоть и при деньгах, а все же невысокого полета. Не орел степной.
– Ворона, - зачем-то сказал Филя.
– Он ворона.
Вера пожала плечами, готовая поддержать любое унизительное для краба сравнение. Она порылась в сумочке и подала Филе сложенную вчетверо бумажку.
– Это пропуск. Пойдем порознь. Меня подвезет клиент на машине, а ты приходи попозже, скажем, в половине десятого. Покажешь на входе, проблем быть не должно. Я буду внутри.
– А что мне делать, когда я его увижу?
– Это ты сам решай. Я тебе не помощник. И да, возьми смену белья, пригодится.
– Хорошо, спасибо, вам Вера. Я ваш вечный должник.
– О!
– сказала она, кривя красивые губы в змеиной улыбке.
– Не горюй, ты еще расплатишься.
С этим она ушла в дом, а Филя остался на пороге. Он бесцельно дробил каблуком тонкий лед, намерзший на крыльце, и думал, как же ему поступить. Вот увидит он краба, что дальше? Кинется и задушит? Позовет полицию? Подойдет, посмотрит злыдню в глаза и спросит, где Настенька? Как быть? Ах, как нужен пистолет! Или ружье, или на худой конец кастет. И тут он понял, что без Вити ему не обойтись.