Картограф
Шрифт:
– Вальку?
– удивилась Вера.
– А почему ее, а не меня?
– Потому что я тебя видел, а ее нет. Хочу нарисовать со слов.
– Придумали, тоже мне, забаву, - сказала Вера.
– На кой черт вам Валька сдалась? Что в ней особенного?
«И эта туда же, - подумал Филя.
– Как сговорились против сестры!»
– Я потом и тебя, если хочешь, нарисую, - пообещал он, и Вера расплылась в довольной улыбке. Она аккуратно присела на краешек стула, расправила на коленях юбку и отрепетированным движением завела непослушную прядку
– Тогда давай!
– сладко пропела она.
– Что давай?
– спросил Филя, ожидавший описания.
– Рисуй.
– Кого?
– Меня, дурачок! Не Вальку же?
– Больная, что с нее взять! Шалопутная!
– махнул рукой Витя, развернулся к стене и засвистел. Вера сняла с ноги тапок и бросила ему в спину.
– Я тебя!..
– закричал Витя, подскакивая, как ужаленный, но Филя преградил ему путь.
– Ложись обратно. Вера, ты не могла бы все-таки описать Валентину. Пожалуйста!
Вера вздохнула, как будто ее принуждали к тяжкому труду, и принялась бесцветным голосом перечислять приметы сестры. Витя то и дело вклинивался, комментировал каждое слово, сыпал бранью, а под конец запел до того громким и фальшивым голосом, что даже ничего не смысливший в музыке кот в истерике выбежал во двор.
– Заткнись!
– гаркнула Вера, затыкая уши.
– Шут гороховый!
– Сама такая, - сказал Витя.
– Нечего было в меня тапки кидать. Шла бы ты отсюда, панель зовет.
Вера с шумом втянула воздух и схватила второй тапок. Филя перехватил ее руку, развернул к ней портрет и спросил:
– Похоже?
– Ой, вылитая!
– всплеснула руками Вера, и тапок упал на пол. Филя тут же затолкал его ногами под кровать.
– Дай я матери покажу!
– Сначала мне!
– сказал Витя и посмотрел на портрет.
– Кхм, а это кто?
С портрета смотрела невзрачная девушка: мышиные, чуть на выкате глазки нездорово блистали, нос полого расползался к щекам, брови жидко протянулись к переносице, как будто собирались туда стечь. Подбородок, скошенный и ассиметричный, выдавал склочный характер. По шее шли глубокие складки - не шея, а прямо баянные меха. Картину довершали мясистые уши, пробивавшиеся сквозь прическу.
– Это что такое?
– в изумлении повторял Витя, разглядывая рисунок.
– Ты кого нарисовал?
Филя достал первый портрет и подал их Вере.
– На каком из них Валентина?
– спросил он.
– Вот на этом!
– Вера уверенно показала на второй портрет.
– Врешь, стерва!
– закричал Витя.
– Вальку уродовать вздумала?
– Ничего я не вздумала! Виновата я, что ли, что ты слепой?
И они сцепились. Витя драл Верины волосы, за что был несколько раз укушен. Филя бросился между ними - насилу разнял. Витя потянулся ко второму портрету, намереваясь его разорвать, но не преуспел. Вера выхватила его и подняла над головой, с криком: «Не дам, не дам!»
– Вера, а пригласи сюда матушку!
– попросил Филя. Закрадывалось нехорошее подозрение.
Варвара
– Уделите мне, пожалуйста, пару минут. Мы тут рисуем портрет Валентины. Не могли бы вы описать ее?
– Валю?
– растерянно спросила Варвара Михайловна.
– А вам зачем?
– На полицию хочет работать, - сказал Витя.
– Преступников будет рисовать, а пока тренируется на кошках.
– На кошках? А причем тут тогда Валя?
– Мама, это выражение такое. Темнота!
– Я ведь ничего не знаю, - пробормотала Варвара Михайловна.
– Что вы от меня хотите?
– Просто опишите Валентину, - спокойно сказал Филя и поднял над листом карандаш, выражая полную боевую готовность.
– Не бойтесь, говорите все, что придет в голову, я пойму.
Варвара Михайловна принялась путано излагать приметы, ее мысль скакала туда-сюда, как мячик по лестнице. То и дело она сбивалась на рассказ о детских шалостях Валентины, причитала, что на фабрике мало платят и дочь работает на износ. Филя кивал головой и мягко возвращал ее в нужное русло. Через четверть часа портрет был готов.
– Какой вы молодец!
– сказала Варвара Михайловна, умиленно разглядывая работу.
– Как фотографическая карточка, чудо! Можно я себе оставлю?
– Дай взглянуть, - грубо сказал Витя, подтягивая к себе портрет.
– Филя, ты что, сбесился? Ты кого опять нарисовал? Кто тебя в полицию возьмет, если ты рисовать толком не умеешь? А еще картограф!
Девушка на третьем портрете была особенной. В ее чертах читался живой ум, чуть раскосые глаза горели нестерпимым огнем. Волосы, как нимб, обрамляли лицо. Об острые скулы можно было порезаться. Дело портила только заячья губа, безобразно исказившая рот.
– Ха!
– сказала Вера, раскладывая на столе листы.
– Все разные получились. Да, Филя, не судьба. Портреты - не твой жанр.
– Но я ведь нарисовал то, что вы описали!
– возразил Филя.
– Кто ж виноват, что так вышло?
– Ты хочешь сказать, мы не помним, как она выглядит?
– с вызовом спросила Вера.
– Нет, но что-то тут не то.
– Вот почему я был против. Не надо было Вальку рисовать. Она этого не любит. Помните, мы фотографироваться пошли? Ты еще тогда в навозную кучу вляпалась, и мать тебя переодевала? Все получились - загляденье, одна Валька смазалась.
– А можно мне взглянуть на эту карточку?
– спросил Филя.
– Не вопрос, - Витя достал с полки тяжелый альбом и бухнул его на стол. Взвилась пыль, и Вера отпрыгнула подальше. Дети на фотокарточке были тощие, но опрятно одетые. Мальчик в матроске и с корабликом в руке, младшая девочка в кружевном платье и чулочках, а вот вторую девочку было не разглядеть - всю ее фигуру закрывало слепое белое пятно.
– Фотограф сказал, дефект пленки. Переснимать не стали, денег не было, - Витя захлопнул альбом и поставил его на место. Филя озадаченно почесал в затылке.