Катон
Шрифт:
В такой обстановке, когда даже испытанные друзья превратились в противников, а враги, презрев дипломатию и сбросив маску лицемерия, действовали открытым насилием, Катону все труднее было собирать соратников для предвыборных выступлений на народных сходках. Однако политику ходить по тогдашнему Риму в одиночку - значило рисковать жизнью, да это и не было принято, более того, даже считалось неприличным, ибо, будучи яркими представителями коллективистского общества, римляне измеряли престиж человека количеством его друзей, они даже обедать не могли в одиночестве. Всякий раз, когда Домицию требовалось идти на форум, Катону приходилось заново агитировать его
– Я против такого консулата, - говорил Домиций, - я не хочу власти ценою унижений и риска, я не желаю править этой разнузданной толпой, не ведающей добра и чести!
– Речь идет не о власти, а о свободе, - разъяснял в ответ Катон, - ведь ты, Луций, не стал бы страшиться риска и прислушиваться к писку своей щепетиль-ности, если бы на Рим надвигались полчища пунийцев или галлов? Ты бы, отбросив все прочие соображения, руководствовался только одним стремлением: отстоять Отечество, защитить его от врага; ведь так?
– Безусловно, так!
– А не тем ли были страшны нам пунийцы, что хотели поработить нас, уничтожить наши обычаи и законы, изменить наш образ жизни, заставить нас отказаться быть римлянами?
– Конечно, этим самым!
– А разве не таковы намерения триумвиров? Разве тирания не превратит всех нас в рабов?
– Тирания несет гражданам рабство.
– Значит, Цезарь, Помпей и Красс хотят обратить соотечественников в рабов. Но рабы не могут в то же время оставаться римлянами, следовательно, триумвиры хотят уничтожить римлян, а значит, и сам Рим.
– Ты все точно вывел.
– Вот и получается, что, борясь за консулат с тиранами, ты защищаешь Рим от смертельного врага! А на пути к этой цели не может быть преград и сомнений. Вперед же!
Таким способом Катон вдохновлял Домиция и горстку ближайших друзей на очередную предвыборную схватку на форуме. Однако им приходилось вступать в перебранку с неприятелем уже на подступах к главному политическому ристалищу Рима и прорываться на форум чуть ли не силой. И вот однажды Помпей и Красс, выведенные из себя упорством соперника, выстроили на пути процессии Катона целое войско, включавшее в себя и банды Клодия, и шайки Милона, и любителей изысканного красноречия Цицерона, и просто нищих, алчущих легкой наживы. Деньги примирили между собою их всех и сплотили в непроходимую толпу. В качестве застрельщика первой атаковала заказанного неприятеля легкая пехота дешевых провокаторов. В сторонников Катона посыпался град метательных снарядов в виде лозунгов, проклятий и угроз.
– Уходите прочь, ненавистные нобили! Не допустим на форум заскорузлых консерваторов! Не хотим возврата к старому! Не дадим в обиду негодяям завоевания демократии!
– истошно кричали заводилы, а основное войско, как припев, подхватывало последние фразы и громко скандировало:
– Не хотим возврата к старому! Не дадим в обиду завоевания демократии!
– Узколобые ортодоксы, вы отжили свое, ваше время прошло, уходите прочь с дороги прогресса!
– взмывающими от чрезмерного усилия ввысь, фальцетными голосами выкрикивали солисты, а вся толпа дружно гремела:
– Дорогу демократическим реформам Цезаря! Консулат - истинным защитникам народа - Помпею и Крассу!
– Долой пособников злостной реакции - нобилей Домиция, Катона и Бибула!
– следовал новый вопль заводил.
– Долой! Долой! Прочь! Прочь!
– грозным эхом отзывались черные от толп ненасытного плебса склоны близлежащих холмов.
– Если вы верите в свое дело, отстаивайте его правоту на рострах!
– попытался завести
– Молчи, негодяй, душитель свободы, расхититель кипрских богатств!
– гневно откликнулась колыхающаяся чернота.
– Или вам нечего сказать по существу и вы можете только браниться?
– вопросил Фавоний.
– Они издеваются над нами, над демократией и свободой! Бей эту нечисть!
– раздался призыв к боевым действиям, и, топча визжащих провокаторов, в дело вступила тяжелая пехота дубиноносцев.
Замелькали кинжалы. Сразу же был убит факелоносец Домиция и оказались ранены многие другие из его свиты. В мгновение ока отряд Катона был обращен в бегство. Лишь сам предводитель, как всегда, незыблемо держал свою позицию и при этом умудрялся еще охранять от покушений драгоценную персону кандидата в консулы. Домиций тщетно дергался в железном кулаке Катона и поневоле вынужден был изображать из себя героя, насмерть стоящего за Республику.
– Да что же это такое, почему же мы никак не можем поразить этот оплот реакции и консерватизма, тянущего государство назад?
– удивлялись вожаки плебса и, решительно занося кинжалы над головою Катона, как и их многочис-ленные предшественники, замирали в оцепенении, не смея пронзить слишком прямую грудь.
Наконец, озверев в этом хороводе злобы, люди начали кромсать все подряд. Сначала Катон был ранен в локоть, а потом кинжал вонзился в его шею. Волна тошнотворной слабости помутила сознание Марка, и он на миг ослабил хватку. Воспользовавшись этим, Домиций вырвался из его рук и метнулся прочь. Толпа отшатнулась от истекающего кровью Катона и бросилась врассыпную.
Замотав шею полой тоги, Катон двинулся вперед и все-таки добрался до форума. Там велеречиво рассуждали о свободе, демократии и прогрессе Помпей и Красс. Домиция среди присутствовавших не было, и Катон, обойдя чему-то радующуюся толпу и не найдя единомышленников, побрел домой, оставляя за собою кровавый след.
Пока Катон болел, оставшийся без надзора Домиций снял свою кандидатуру и обрек Республику на консулат Помпея и Красса. Однако комиции никак не могли состояться из-за противодействия людей Клодия. Катон успел выздороветь и включиться в борьбу за претуру. Это вселило ужас в Цезаря, Помпея и Красса. Они страшились, что действующий по закону претор окажется сильнее консулов со всеми их беззакониями. Триумвиры в срочном порядке предприняли ответные шаги. Они противопоставили Катону правую руку Цезаря - Ватиния и в довесок к этой весьма увесистой фигуре присовокупили несколько возов золота. Тут же на полулегальном собрании сената Помпей и Красс через своих сателлитов добились постановления о том, чтобы избранные преторы вступили в должность немедленно по завершении комиций. Таким способом триумвиры спасали Ватиния с помощью магистратского иммунитета от суда за откровенный подкуп.
Несмотря на столь демонстративное признание триумвиров в предвыбор-ных злоупотреблениях, у Ватиния обнаружилось множество видных сторонников. Его начал восхвалять даже Цицерон, для которого он прежде служил символом тупости, нечистоплотности, уродства и был объектом язвительных насмешек.
До конца года так и не удалось провести выборы. Лишь пятого января специально назначенный магистрат сумел обойти все религиозные запреты, используемые оппозицией, и собрать народ на Марсовом поле, причем значительную часть этого "народа" составляли солдаты Цезаря, которым тот будто бы случайно дал отпуск в один день. Безальтернативные кандидаты наконец-то сделались консулами.