Катон
Шрифт:
Обозрев плоды своих трудов, Марк проникся чувством значительности совершенного. Он без войны водворил порядок в Византии и так же мирным путем покорил Кипр, что два с половиной года назад казалось немыслимым, а кроме того, не затратив ни единого казенного сестерция, собрал триумфаторскую сумму денег. Теперь ему стала понятна необыкновенная гордость Цицерона, "тогой одолевшего меч". В самом деле, их победы принесли Отечеству не меньше благ, чем самые успешные войны, однако при этом не потребовали ни гигантских затрат на проведение дальних походов, ни десятков тысяч человеческих жертв, ни разбазаривания государственных земель для расплаты с ветеранами. После победы Цицерона в Риме почти три года разум торжествовал над силами разрушения, и теперь Марк надеялся, что и его пример окажет благотворное влияние на сограждан. Выпроваживая
Осознав это, Катон вдруг испугался, что какой-нибудь несчастный случай помешает ему предъявить соотечественникам доказательства торжества своей идеологии. Судьба приучила его к тому, что все благие начинания и праведные труды так или иначе приводят к дурному концу, и в недрах его волевого характера предательским образом, подобно раковой опухоли, возник синдром неудачника. Катона стали одолевать опасения, что он не довезет многотонные груды монет до Рима, что их поглотит коварная морская пучина, и тогда все, кто ненавидит его и саму Честность, чьим воином он является, злорадно станут уличать его в сокрытии богатств, победа обернется поражением.
Марк решил, что не даст судьбе даже малого шанса похитить у него добытое. Он заказал почти три тысячи сосудов для денег, чтобы рассредоточить дорогостоящий груз на множестве кораблей, и к каждому сосуду велел привязать на длинном тросе поплавок, который должен был указать местонахождение сокровищ, даже если судно затонет. Флотилии предписывалось плыть вдоль берега по мелководью, чтобы в случае аварии можно было поднять сосуды со дна. Он предпринял и еще одну предосторожность, сделав второй экземпляр книги счетов, где с катоновской точностью была представлена полная информация о тысячах сделок с продажей царского имущества. Одну книгу Марк взял с собою, а вторую вручил самому надежному из своих помощников. Лишь после такой тщательной подготовки Катон отправился в путь.
Плавание длилось долго. Примелькавшийся пейзаж побережья греческих островов вызывал раздражение, и Марку хотелось вскарабкаться на мачту, чтобы, заглянув за горизонт, обнаружить нечто новое. Однако он подавлял эмоции, стараясь перед чужеземными матросами соблюдать достоинство, приличествующее римлянину; к тому же, Италии отсюда все равно не увидишь. Почти три года Катон целиком был поглощен выпавшим на его долю неблагодарным делом, и лишь теперь он ощутил, как опостылела ему чужбина. Длительное время стоявшая на пороге души тоска по Родине, сдерживаемая сознанием долга, теперь ворвалась вовнутрь и разом овладела всем его существом. Когда судно причаливало к берегу для ночлега или пополнения продовольственных запасов, Марку хотелось броситься в море и вплавь двигаться дальше. Тем не менее, он тщательно соблюдал все навигационные инструкции. Несколько раз ему предоставлялась возможность сократить маршрут, открытое море призывно темнело прозрачной глубиной, но Марк опасался, что именно там судьба раскинула смертоносную сеть, каждая ячейка которой - случай, но все вместе они - неотвратимая необходимость, и, унимая протест, рвущийся из груди, приказывал идти в обход по мелководью.
Наконец эскадра достигла Керкиры. Отсюда было совсем близко до Италии, и состояние Адриатического моря вполне позволяло пересечь его напрямик.
Плавание оказалось сложным. Осенняя пора не являлась благоприятным сезоном для морских странствий, и непогода часто испытывала путешественников. Кроме того, Катона и его спутников постоянно преследовали всяческие неурядицы и неприятности. Однако благодаря дисциплине и правильно выбранной стратегии все кончилось удачно. Катон не потерял ни одного судна и ни единого сестерция. Правда, при нем находилась лишь половина его флотилии, которую он разделил на две части опять-таки из соображений безопасности. Вторая эскадра следовала позади на расстоянии в несколько дней пути.
В
Ночь была холодной, и продрогшие за день под дождем и ветром матросы разожгли такой большой костер, что огонь перекинулся на палатки лагеря. Разгорелся настоящий пожар. Греческая стража, перепугавшись, разбежалась, поэтому беда застигла людей Катона врасплох.
Выскочив из своего шатра, Марк увидел, что огонь охватил уже половину лагеря. На улицах палаточного городка царила Паника - взбалмошная подружка Пожара и хулиганил ее шалопай-сынок - Хаос. Эта неразлучная троица гоняла вольноотпущенников-греков, составлявших навербованный штат Катоновой канцелярии, по всему лагерю, потешаясь над ними и хлестая их жгучими языками пламени. Однако появление Катона сразу все изменило. С присущими римлянам оперативностью и хладнокровием Марк быстро мобилизовал людей на борьбу с пожаром и организовал их действия с наивысшей рациональностью. После того, как с поля боя были изгнаны Паника и Хаос, Пожар сразу начал отступать.
Едва дело стало налаживаться, Марк вознамерился вернуться в свою палатку за вещами, но тут на одном из участков битвы с огнем снова потребовалось его непосредственное участие, и он отправил в преторий слугу. К утру пожар был окончательно побежден. Обоз почти не пострадал, а контрибуции, взысканной с Кипра, легкий набег пламени вреда не причинил совсем. Сгорело лишь имущество самого Катона, потому что посланный им слуга, испугавшись огня у входа в шатер, так и не вошел в него. Впрочем, Марк был аскетом и не имел при себе дорогих вещей, потому пожар не нанес ему большого материального ущерба. Серьезной потерей являлась лишь утрата финансового отчета о деятельности на Кипре.
Этот факт произвел удручающее впечатление на Катона. Товарищи стали его утешать и напомнили о втором экземпляре книги счетов.
– Филаргир - человек аккуратный, он доставит свиток в целости и сохранности, - заверил Марка управляющий царским имуществом Никий, бывший одним из самых добросовестных его помощников на Кипре.
– Благодаря твоей предусмотрительности, Порций, Рим, невзирая на произошедшее несчастье, все равно получит необходимые документы.
При этих словах Катона прошиб холодный пот неприятного прозрения. Он окинул взором собравшихся вокруг, грустно усмехнулся и сказал:
– Друзья мои, у нас есть отличная возможность выяснить, насколько плотно боги участвуют в наших делах. Один случай - не более чем случайность, но два одинаковых происшествия - уже нечто совсем иное.
С этими словами он оставил свою компанию, для себя будучи твердо уве-ренным, что и второй экземпляр счетов не сохранится.
Через час, когда эмоции утихли, Марк подумал, что сгущает краски, взваливая ответственность за происшедшее только на небеса, и, побуждаемый подозрительностью, ставшей для него своеобразным профессиональным навыком, решил проверить людей. Он провел расследование, однако пришел к выводу, что в действиях виновных в пожаре не было злого умысла, и несчастье произошло из-за обычной халатности. Люди устали от длительного путешествия и, предвидя близкое окончание своих трудов, расслабились, утратили бдительность. Понимая ситуацию и учитывая, что больше ему не придется работать с этими людьми, Катон отказался от свойственной ему строгости и не стал никого наказывать.
Наскоро починив снаряжение, экспедиция продолжила путь. Однако не-ожиданный и нелогичный пожар сжег с таким трудом восстановленные надежды Катона, оставив в его душе черные обгорелые головешки пессимизма. Сокровенными глубинами своего существа Марк узрел тщетность всех предпринимаемых им усилий и обреченность того мира, в котором ему пришлось жить. О том, во что так долго отказывалось верить его римское сознание победителя, теперь тяжким стоном вещала ему душа.
Обогнув за несколько дней Апеннинский полуостров, флотилия Катона приблизилась к Остии. Достигнув Италии, морская колонна затормозила ход, чтобы дождаться второй эскадры, и теперь Катон вошел в устье Тибра со всем своим флотом. От самого моря и до речной гавани Рима берега были усыпаны тысячами людей, пришедших поприветствовать своего героя, одержавшего бескровную, но важную победу для государства. Соотечественники по достоинству оценили деяния Катона, и его возвращение в столицу превратилось в своеобразный морской триумф.