Кавказские новеллы
Шрифт:
На следующий день, я села перед компьютером, чтобы излить всю душу в статье на первую полосу, и мне часто мешали слёзы…
В редакции был только один из журналистов, его голос и раздался из-за спины:
– Пойдем, я заварил чай, отдохни.
И мы сели за длинный полированный стол, который выпросили у старейшин, на нём удобно было макетировать газету и перекусывать. Парень во главе стола, я – напротив.
Тост всегда с осетином, как раньше верный конь. Мой журналист тихо и вдохновенно
Я слушала, мне становилось тепло и радостно, и в неожиданном для себя порыве я высоко вознесла свой бокал горячего чая:
– Оммен, Господи, за дела Твои!
1997 г.
Отдай свой праздник другу
Из цикла «Кавказ, мой Кавказ!»
Восточные осетины – это Северная Осетия, от Кавказского высокогорья до Кабарды, со столицей во Владикавказе.
Южные осетины согласно древнейшим картам, приложенным к Библии – это закавказская часть могущественной Алании, простиравшейся некогда до Армении и Персии, но теперь это несколько десятков селений со столицей в Цхинвале.
Разницы между ними – три шипящие буквы и сорок километров, включая тоннель сквозь Кавказский хребет, но различают друг друга они не хуже, чем японцы и жители нордической Лапландии.
Если переводить с северного языка на южный или наоборот, то «арак» – это арака, кукурузная водка, местная сестра шотландскому виски, а когда ее много, то наши мужчины теряют любой язык.
Обычаи у нас одни и те же, и если какая-либо девушка нарушила их, то провела наждаком по совести и тех и других одновременно.
Посреди одного северного села, перенявшего по дружбе с Кабардой формальное мусульманство, высилась стройная старинная мечеть с ударным призывом 30-х годов советской поры на карнизе – «Больше зерна государству!»
Муллу, тогда же отказавшегося от поста хранителя колхозного добра в своей мечети, вместе со сподвижником – муэдзином отправили в паломничество в Мекку, но в обход, через Колыму.
С тех лет единственной достопримечательностью остались тонкие и гибкие, как виноградная лоза, мосты, нависшие по всему селу через реку, на них хорошо было качаться.
Если с противоположных берегов переправлялись юноша и девушка, они неизбежно сталкивались где-то посередине, где им нельзя было разминуться, и надолго повисали над рекой. По вечерам это напоминало Луна-парк, за неимением других развлечений. Но все проблемы любви и брака у молодежи возникали и разрешались на этих мостах.
Старики усмотрели в этом подвох для нравственности поколений и после долгих совещаний вынесли решение построить большой мост на бетонных сваях, где бы могли разминуться даже автомобили.
С тех пор старшее поколение и автомобили двигались по новому мосту, а молодежь по-прежнему висла над рекой на мостах, гибких, как лозы.
На окраине селения жила Лестра, принявшая
Однако слишком рано, в нарушение всех канонов, Лестра поспешила приобрести личную независимость. Такую возможность ей давала работа на молочной ферме, и чтобы быть поближе к ней, она поселилась в крошечном, давно покинутом домике на окраине села, где у нее была кровать, немного посуды и коробочка пудры на окне.
Росла Лестра, росла озабоченность села – репутация его была явно подмочена, так как к нему словно пришили ярлык испорченности не только невест из этого села, но даже женихов – никто не хотел с ним родниться.
Надо было срочно что-то решать, Казалось бы, село стоит перед неразрешимой задачей, но тут хромой Агубе, в своей жизни ни разу не выехавший дальше родного села, предложил выдать Лестру замуж в южную часть Осетии, где ее никто не знал.
Это был настоящий марафон большого Кавказа, в котором, не взыскуя олимпийских наград, выкладывались трое юношей.
Негаснущим факелом они высоко несли имя Лестры, достойнейшей невесты из их села, для передачи его другому, не менее достойному селу.
За факел с жадностью ухватилось одно южное селение. Оно возжаждало женить своего лучшего парня на жемчужине северян. Исполнив свой долг, посланцы вернулись, и северяне ощутили волнение, с каким обычно отдавали девушку далеко – в Чечню, Кабарду, Дагестан.
Однако, если девушка не умеет смущаться, то можно усомниться в ее кавказском происхождении. Лестра была и в этом исключением, и ее следовало обучить священнодействию. Уроки давали девушки, которым уже было пора выходить замуж.
В этом особенном состоянии дар, передаваемый из поколения в поколение – святыня. Он исчезает лишь тогда, когда невестка, воинственно подбоченившись, выходит во двор с резкими обвинениями против соседских кур в своем огороде.
Но Лестра, которой от природы дано было много совершенств, оказалась прилежной ученицей. Когда она впервые смущенно опустила ресницы, село затрепетало и поверило в успех своего предприятия.
Сватовство превзошло все ожидания северян. Лестра была очаровательна, нежный тепличный цветок, взлелеянный селом, которое боялось дышать на него. Южане заторопились со свадьбой.
– Ради нашей невесты мы не пожалеем никаких средств! – как всегда высокопарно заявили южане, что, конечно, задело северян.
Несмотря на то, что река делила село, оба берега были единодушны в желании не ударить лицом в грязь перед южанами.
Девушки перевернули все сундуки прабабушек, чтобы вышить золотом костюм для невесты – они словно прокладывали свой путь на карте Судьбы.
Сельский мастер по серебру чеканил пояс для стройной Лестры, а изящный крошечный кинжальчик, подвешенный к нему, был свидетельством строгости и невинности невесты.