Кавказские новеллы
Шрифт:
Несмотря на то, что над домом Давора вился крепкий дым, этот цветлинский барометр состояния хозяина, дверь была захлопнута днем и ночью.
Фабиану оставалось пытаться проникнуть глазом в любое отверстие – сквозь щель жалюзи или окно на балконе второго этажа. Но все его старания были напрасны, пока однажды сам Давор не дал такую возможность, оставив приспущенными жалюзи.
Он сидел в холле первого этажа лицом к камину. В руках у него был лист бумаги, он явно что-то читал, возможно, написанное им же.
Эта картина сама по себе не могла
Если бы эту картину не дополняло нечто удивительное: рядом с креслом сидел огромный пёс, внимательно слушал Давора и преданно смотрел ему в глаза, боясь пропустить слово. И, словно боясь, что может потерять Давора, держал лапу на его колене.
Фабиан доложил собранию любителей «belot» всё, что увидел, и мужчины приняли такое обстоятельство как право Давора побеждать своё одиночество, потому что все точно знали, что Аида была и осталась единственной возлюбленной Давора, постигшего все человеческие пути и здесь, и там, куда она ушла.
Случайно я стала свидетельницей того, как Давор, всегда стоявший на той таинственной черте, за которой останавливается время, шел на помощь другому такому же стражу, чьё безжизненное тело он принёс той же ночью.
Возможно, Давор, трагически потерявший свою любовь, был той щелью, через которую мог проникать призрак в надежде сохранить безжизненный цветлинский Принцип.
Вдвоём они смогли победить графиню, но в какой схватке пёс потерял так много крови и едва не лишился жизни, знали только эти двое. Давор выходил пса, с тех пор они были неразлучны.
Отныне эта история как продолжение истории любви Давора к Аиде будет легендой Цветлина.
Снег шёл все дни, и уже бесполезно было с ним бороться. В последний раз мы оставили автомобиль внизу, у подножья села, потому что ни на какой скорости наверх подняться ему было не под силу.
Мы вышли, чтобы идти пешком, оглянувшись, его не увидели – накрыло снегом. Внутри осталось одинокое сердце…
Это было настоящее восхождение на гору. Но на вершине нас ждал пылавший поленьями камин, который растопил неожиданный гость. Это был Игнасио.
Его лицо смеялось в отблеске огня. В такую погоду, когда снег и сильный ветер, провода часто не выдерживают, гаснет свет.
Мы сели поближе к очагу, поставили на стол вино из виноградников Цветлина. Пришел Иво с жареной рыбой, покрытой дольками лимона.
Дым из нашей трубы созвал остальных, пришли все, нас стало много, и стол вмиг оказался накрытым для встречи Нового Года.
Рядом спала массагетская царевна, подрагивая во сне, как щенок, набегавшийся за день.
Она была единственным ребенком в новом цветлинском обществе, когда трёхлетняя уругвайская полиглотка выезжала для обновления визы в Словению.
Каждый принёс всякую мелочь и положил под елку: конфеты, шоколадки, колечко от ключей с сердечком, пустую газовую
Нынешняя зима в горах временами отрезала нас от мира, вероятно, для того, чтобы мы лучше ощутили самих себя.
Каждый, глядя внутрь себя, знал, через что прошёл и он, и другой. Здесь были все, кто мечтал или хотел изменить себя и свой мир. Но никто не мог знать будущего.
Когда весной я буду улетать, высоко в небе поднимусь с сиденья и направлюсь в хвост самолёта.
– Ты бежишь от своего счастья…, – скажу я.
– Никто никогда до конца не знает, что оно такое, счастье, и где оно ждёт человека, – с тяжёлой печалью ответит Лена.
Ни одна таможня не смогла бы остановить её за то, что она тайно увезет под сердцем, упорно стремясь найти утраченные черты прежней жизни там, где их уже не могло быть, и не было.
Лене всегда казалось, что её счастье обретается где-то на той земле, куда она устремится, бросив Марко и Цветлин. Ибо опыт того, что дано изначально нам от Бога со страной, родителями, детством и юностью, в большинстве из нас сильнее всего – и страха перед опасными врагами, и благополучного существования на чужой земле, пусть даже с любимым человеком.
Но однажды Лена позвонит мне в Москву. Она будет не одна, с ней будут малыш и… Марко.
Он будет долго искать их по всей Сибири, а когда, наконец, найдёт, скажет только одно: «Пойдём в Цветлин!»
Я буду провожать их в аэропорту Шереметьево, слушая от Лены обо всем, что ей опять пришлось хлебнуть за это время от беззаконья наших изощренно жестоких и лишённых всякой нравственности чиновников, и что она, наконец, поняла – счастье неповторимо, но оно имеет много форм и свои временные периоды. Для счастья нужна смелость духа.
В последний момент Марко подойдёт ко мне и скажет:
– Я знаю одного старого бродягу-бразилеро, он иногда сидит в гостильнице, молча дымит своей трубкой и кого-то ждёт…
Когда Бог создал больше одной души, то, казалось бы, он посеял хаос, ибо столько стран, городов, островов и материков, откуда не всякая душа может пробиться к другой.
Тогда Он стал создавать удивительные места, в которых можно залечить свои раны в сердцах и сознании, забыть свои унижения в той или иной стране – и создал Цветлин, куда стали прибиваться души тех, кто несмотря ни на что, сохранил в себе нечто ценное в глазах Бога.
Нам кажется, что самое совершенное из творений Господа – это те места, где нет войн, лжи и воровства, а есть доброта и милосердие. Но для Него, вероятно, самое главное, что несмотря ни на что, каждый сумел победить себя и встать после всех страданий и унижений.
Давным-давно мудрый Конфуций сказал, что величайшая слава человека в том, чтобы уметь подняться всякий раз, когда падаешь.
В ту новогоднюю ночь собрались все те, кто изменил себя и свой мир любовью, открывшие новый Цветлин.