Казна Кальвадоса

Сорокин Александр Сергеевчич

– Простите, вы русский?

– Да, откуда, собственно говоря…

– Я работала врачом и всегда вижу эти узкие подбородки, широкие скулы, вздёрнутые носы. У меня, видите какой подбородок, не то, что у вас…- старуха скрюченной, как когти хищной птицы кистью, тронула свою нижнюю челюсть, обтянутую тонкой жёлтой кожей с сетью глубоких морщин, и треснутым голосом засмеялась.- А где же ваш мальчик? Худой нескладный мальчик, который любит валять дурака на игровых автоматах?

Степанов объяснил старухе, что мальчик не его. Мальчик -

сын Бориса.

– Какая разница? – проскрипела старуха.- Мальчик возится около вас, и я имею право назвать его ваш.

Охранники и дуэнья заулыбались, как хорошо отпущенной шутке.

– У меня тоже был сын, - продолжала старуха. – Я его любила, но потом он разочаровал меня. Желаю вам, молодой человек, никогда не раскаиваться в привязанностях. Имма Галль! – провозгласила она своё имя. – Имма Галль! Слепой, Атлет - вперёд!!

Охранники толкнули коляску. Старуха покатилась по ковровой дорожке между ресторанных столиков. Следом спешила путающаяся в длинном платье рослая дуэнья. В недоумении смотрел Степанов вслед удаляющейся группе. Он впился взглядом в затылок старухи, открывавший между седой шевелюрой и плечами кусок нестарой шеи. Белый рояль исторгал вагнеровскую мелодию. Когда старуха поравнялась с роялем, тапёрша поклонилась ей. Старуха ответила еле заметным кивком.

Расплатившись за ужин и оставив, как предписывал туристический путеводитель, десять процентов от заказа в виде чаевых, Степанов, воспользовавшись тем, что тапёрша не играла, подошёл к ней, чтобы расспросить об экстравагантной собеседнице, смешавшей его чувства. Тапёрша отнеслась к Степанову вполне благожелательно и с улыбкой сообщила: старуху знает весть отель, уже много лет она проводит здесь Рождество, размещаясь с прислугой в лучших апартаментах. Среди персонала отеля старуха получила прозвище «курфюрсторши», потому что хотя и немка, не бережлива, как большинство её земляков, а необычайно по-королевски щедра.

Утро и следующий день Степанов заполнил воздушными ваннами у бассейна и звонками в консульство. Ситуация не изменилась, Кальвадос не находился.

Борис, Витя, Павел и вся экскурсия, появились в отеле ближе к вечеру. Туристы оживлённо делились впечатлениями, большинству поездка в Рио понравилась.

Заметив на лежаке Степанова, Борис сразу же подошёл к нему.

– Вот рассуди нас, - сказал он, указывая на Павла.- У нас спор зашёл. Я утверждаю, что всё хорошее только за большие деньги купить можно, Павел же полагает задешево искусно устроиться.

– А всё потому, - отвечал Павел,- что когда мы вошли в Рио в ресторан, Боря не блюдо выбирал, а тут же заказал самое дорогое, а потом ел через силу.

– Не через силу, - сопротивлялся Борис. – Мне понравилось.

– Ты что действительно по цене выбираешь?- удивился Степанов.

– Конечно. Всегда беру самое дорогое. Цена не обманет.

– Не обманула?
– иронизировал

Павел.

– Что отец ел? – обратился Степанов к Вите.

– Мясо грызуна преа и ящерицы тейу с яйцами жаку, два года пролежавших в извести. Всё это - на травах, приправленных маслом денде и перцем.

Борис глядел с гордостью.

– Вот и выпил он потом четыре кружки пива после этого перца, - сказал Павел.

– Папа много пива и без перца пьёт, - заметил Витя.

– Вы сами –то что взяли?

– Мы с Витей прошлись по каруру, - отвечал Павел.- Это такое блюдо: из бразильского растения каруру с креветками и рыбой. Дёшево и сердито.

– Что это такое, мы узнали, когда поели, - признался Витя.- В меню всё было по-португальски написано. Заказываешь, как кота в мешке.

– Но название я сразу прочёл,- насупился Павел. – Каруру. Другое дело, из чего оно состоит, действительно, мы позже узнали.

– Ладно, - сказал Степанов. – У меня тут вчера за ужином необычное знакомство состоялось.

Степанов рассказал о столкновении со старухой, и кто она такая, со слов тапёрши.

– Помню по самолёту бабуленцию, - заметил Витя.

У Павла и Бориса повествование Степанова не исторгло интереса. Про старуху никто из них ничего не сказал. Борис звал в бар, Павел – купаться.

Рано утром должна была отправиться экскурсия к водопадам Игуасу. Степанов, не надеявшийся найти Кальвадоса, с отчаяния решил в ней участвовать. «Страну посмотрю, а потом домой - марш!» - думал он.

Ночь прошла без приключений. Борис утверждал, что у них опять кто-то шуршал за дверью. Но ему нельзя было твёрдо верить, потому что вечером он выпил особенно много. Витя, неслышавший ничего, сказал, что отец «надрался до чёртиков», и если так будет продолжаться дальше, он позвонит маме.

Удивил всех Павел. После заката на веранде зажгли огни. Приглашённый коллектив под звуки барабана, тромбона и двух гитар взялся показывать образцы бразильских танцев для расположившейся в креслах публики. Павел неожиданно поднялся на эстраду и энергично заплясал самбу. Артисты и публика ожесточённо хлопали ему. Сверкавшая белками, чёрная танцовщица в огненном платье составила пару, подбадривая Павла лихими движениями бёдер и плеч. Борис, сосавший трубку коктейля, заметил, что не понимает, как можно так танцевать по-трезвому. Сам он, напивавшийся до бесчувствия, пропускал моменты, когда можно танцевать.

Заспанных туристов погрузили в автобус и повезли в аэропорт. Моросил мелкий дождик. Самолёт оказался маленьким, мест на двадцать. В полёте каждый рассчитывал доспать упущенное ранним подъёмом.

Степанов проснулся оттого, что кто-то воткнул ему в бок локоть. Рядом сидел Борис, ворочавшийся спросонья. Борис посмотрел на Степанова и вместо извинения закопался в кармане:

– Смотри, что я нашёл, - раскрыв ладонь, он показал мексиканскую монету –сентаво.