Казна Кальвадоса
Шрифт:
– Требуют моего возвращения в стадо… Странные животные, когда я среди них жил, они меня часто отгоняли, как чужака, не кормили. А теперь нужен стал.
– Всё как у людей, - подтвердил Степанов. – Имея не ценим, потерявши плачем.
– А по-моему, ревуны хотят спекульнуть на нашей необходимости в Педро, - сказал Борнео.
Печенья не осталось, а наглые обезьяны наседали. Они подлетали стремительными прыжками и дёргали женщин за ноги. Рита и Мальвина зверски вопили, их крики мешались с визгами ревунов. Голос Риты даже Педро принял за
Люди отмахивались от обезьян вырванными с корнем побегами кукурузы, бросались початками. Отношения между высшими и низшими приматами обострились, разразившись вблизи деревни настоящей войной. Обезьяны не остались в долгу. Они усиленно требовали внезапно оказавшегося дорогим Педро. Из сражавшихся вражеских станов летели початки, стебли, комья земли. Раненых, оступившихся, упавших в болотца, с чавканьем разрывали крокодилы. На Мальвине и Гансе обезьяны изодрали одежду. Мальвина старательно прижимала лохмотья с предполагаемыми драгоценными камнями в кармане. Самка номер четыре вскочила на спину Рите, вызвав бурю эмоций. Самка тянула шиньон, Рита в ответ выламывала обезьяне лапы. Педро, как спортивный комментатор, называл установленные им номера нападавших. Степанова коробил цинизм мальчика. За два месяца Педро столь свыкся с жизнью в прайде, что победа обезьян над людьми вряд ли бы вызвала у него сильное разочарование.
Из деревни выбежали крестьяне, скорее услыхавшие, чем увидавшие битву в кукурузном поле. Лица и морды сражавшихся то вспыхивали, то гасли в свете полной луны. Конечности, скрытые клоунской одеждой, и волосатые загривки мелькали над полем, как ножки или щупальца неведомого зверя.
Крестьяне палками, криками и ружейной пальбой отогнали обезьян. Борнео с Гансом и Пьером Пьеро сорвали с плечей Риты , впившуюся ей в волосы самку номер четыре. Самка убежала, прихрамывая и квохча, унося пучок фальшивых волос, на ходу прикладывая к короткошерстной рыжей башке.
– Женщина остаётся женщиной, - заметил Борнео, но его сентенций не слушали, торопясь к хижинам.
Педро аплодировал победе людей, но глаза мальчика оставались равнодушно покорными. Жизнь в прайде, сломала волю малыша.
Все опасались за Фрица, удастся ли ему преодолеть поле, кишащее враждебными ревунами. Через три четверти часа Фриц появился невредимым. Он слышал шум сражения. Не зная что происходит, из осторожности Фриц обошёл дравшихся стороной. Крокодилам он не попался. Карманы и пазуха Фрица топорщились от набранных камней:
– Снесу камни ювелиру, пусть разберётся. Если не драгоценные, будет обидно.
Крестьяне указали клоунам путь в таверну. В ожидании ужина труппа расселась за дощатым столом. Степанов побежал к телефону.
После того, как подчистую съели каруру и фейжоаду, Ганс подмигнул Фрицу:
– Ну что камнями платить будем?
Фриц неопределённо
– У меня кредитная карта есть, - великодушно сказал Эрих, сидевший на одной половине израненной попы.
– Осталось узнать, есть ли у аборигенов машинка, которая кредитки считывает.
Степанову удалось дозвониться до российского консульства. Как всегда, он общался с знакомым человеком. Голос сотрудника не дрогнул, когда он узнал Степанова. В обычной спокойной манере он дал Степнову телефон номера в гостинице Асунсьона, где квартировались Данила Евгеньевич и Скакунов.
Степанов тут же позвонил. Данила Евгеньевич, видимо, дежуривший на телефоне, резво схватил трубку, разразившись рыком на подчинённого:
– Ты куда пропал?! Мы тут в отеле государственные деньги проедаем!!
– Скоро приеду.
– Где ты?
– Здесь в деревне.
– Надеюсь, в Парагвае?
– В Парагвае.
– Славненько!.. Один?
– Нет, с труппой цюрихских клоунов.
– Запил?
– Что вы , Данила Евгеньевич?!
– Приедешь, я тебя в милицейскую трубку заставлю дыхнуть. На всякий случай я прихватил.
– Слушаюсь.
– И ты свои штучки, Степанов, брось!
– Какие?
– Неправдоподобие! Сперва про мальчика Педро нам уши прожужжал, которого похитили обезьяны…
– Мальчик нашёлся… Я его везу с собой.
– Куда с собой? Усыновить, что ли хочешь? Я по утрам твоему мальчику кашу варить не буду.
– Ему ещё надо привыкнуть к каше, - хмыкнул Степанов.- Педро серьёзно одичал среди обезьян.
– Теперь ещё клоуны!
– Приеду – расскажу, как я среди них оказался.
– Давай, пулей! Одна нога там , другая здесь… Погоди, с тобой ещё товарищ Скакунов хочет пообщаться.
Степанов услышал вкрадчивый голос Скакунова:
– Степанов, вы в деревне?
– Да.
– Сколько километров от столицы?
– Не знаю.
– Ну ладно. Когда поедете, будьте повнимательнее. Фотоаппарат у вас есть?
– Нет.
– Какая непродуманность! Хорошо, тогда просто, смотрите внимательнее. Всё интересное…запоминайте.
– Понятно, - Степанов положил трубку.
В большой комнате клоуны пили чай. Степанов попросил их умыться. Крестьяне шарахались от набелённых лиц. Тарахтящий грузовичок, с кузовом накрытый сеткой для перевозки кур, глубокой ночью повёз Степанова, Педро и клоунов в Асунсьон.
15
Степанов с Педро и клоунами переночевал в Красном Кресте. Утром он разыскал Данилу Евгеньевича и Скакунова. Они жили в отеле «две звезды». Данила Евгеньевич рвал и метал, тряся перед Степановым командировочным удостоверением:
– Меня министерство сюда направило Володю Записанько искать и разрешить ситуацию с Кальвадосом. А ты, Степанов, своего непосредственного начальника в туриста превратил. Заставил с подполковником Скакуновым сутками слоняться по парагвайским улицам.