Казна Кальвадоса
Шрифт:
– Вот здорово, - вяло сказал Володя, почесал красную лысину, спрыгнул с верхней полки и ушёл писать.
– А где женщины? – спросил Степанов.
– Они в соседней комнате, - отвечал Борис.
Он зарос бородой, походя на кавказского повстанца. Борис горячо обнял прильнувшего к нему Витю и, помимо Рича, выглядел единственным, кто ликовал освобождению. Данила Евгеньевич смотрел на непочтительно прошедшего мимо Володю:
– Вижу, парень не хочет больше работать в Органах.
– Читаю желание разатестоваться,- подтвердил Скакунов.
В комнате, помимо Рича, Бориса и Володи находились: одинокий путешественник
– Не вижу благодарности за освобождение, - с обиженной усмешкой заметил Степанов. Он чувствовал неловкость, он всё организовал, а теперь ничто никому не надо. Как только освободители замолкали, в бараке повисала гнетущая тишина.
– А кто вас просил?- спросил возвратившийся Володя. Он держался лидером маленького сообщества.
– Ты не хотел свободы? – удивился Степанов.
– Я и не чувствовал себя угнетённым. Как можно называть угнетёнными людей, которых удовлетворяет их форма жизни? Я, например, был удовлетворён. Мне нужен кайф, а не свобода. Ты, Степанов, нагло навязываешь, что тебе приятно. Свобода без кайфа, мне по барабану.
– Но Родригес?..
– Мы с ним договорились. Дайте время, полковник найдёт сокровища и нас выпустит. Нас держали, чтобы мы не бужировали окружающих. Не мешали полковнику. Не вызывали в сельву таких…как некоторые.
– Но вы сидели в заточении!- вырвалось у Вити.
– Малыш, мы гуляли, - спокойно отвечал Володя.
– Где же вы гуляли?
– На заднем дворе, который плохо виден с того дерева, где ты сидел с девочкой. Я много раз тебя видел, но учти, не сказал полковнику. Мы гуляли по четыре часа ежедневно, имели возможность играть в два тенниса и волейбол. Я выучился – в большой теннис. Кормили нас так, как я редко едал на Украине у тёщи. Правда, борщ не подавали…
– Вина Родригес не давал, - буркнул Борис.- Что может быть мучительнее для русского человека!
– Ну, уж извини.
– Володя, ты в своём репертуаре, - вздохнул Борис.- Меня замучила абстиненция. Вы пива с собой не привезли?
– Не будем ссориться, - вступил в разговор профессор.- Здесь, действительно, было не так плохо. И еда не как в университетской столовой. Полковник Родригес – образованный человек. Мы с ним беседовали о путях развития цивилизации… Но, как говорится, освободили –так освободили, - профессор протёр платком очки.
– Нужно скорей к баронессе! – высказал здравое суждение Слепой.
Освободители поспешили на женскую половину, надеясь, что там их примут лучше. Из-за двери комнаты женщин доносились приглушённые крики и тупые долгие удары в дверь. Замок заело. Чувствовалось, как женские тела налегают изнутри, чтобы помочь открыть.
Степанов отвалился с ключом к стене. Мимо выскочили знакомая Бориса Света и её мать, Марина. Обе энергично заметались по коридору в поисках выхода. Они походили на засидевшихся без прогулки собачонок.
– Мама, никогда! Уверяю тебя, никогда! – кричала Света.- Никогда больше никакой заграницы. Лучше дома за русского выйти, за пьяницу, за уголовника, чем сидеть в тюрьме в чумовых парагвайских прериях!..
– Сельве…- поправил
– Молчи, малыш, когда взрослые разговаривают!
– Неистовствуют, - вступился Степанов.
Он стыдился поведения соотечественницы в присутствии иностранцев, прежде всего – Полли и цюрихских клоунов.
Марина смерила Степанова презрительным взглядом:
– Молодой человек, вам известна наша история?.. Мы познакомились по Интернету. Он вывез её в джунгли. Увидев без косметики, заточил. Ну какая тут косметика? В нашем номере воды нет! Выяснилось, мерзавец – коллекционер женщин. В соседнем бараке у него гарем. Понимаете, как мы жестоко обмануты?!
Света рыдала на плече отца. Из-за спины отца она тянула руку к Борису, делавшему вид, что не замечает порывов Светы.
Сверкнув глазами газели, Хуанита обняла сына.
– Мама, я жил среди обезьян!
– Теперь мы свободны, мой мальчик. Я и ты. Пришли освободители. Мрак узилища разорван. Монстры загнаны в тьму.
Типичный высокопарный стиль Хуаниты ласкал Степанову сердце.
– С нами воскресший дед.
Кальвадос поздоровался с Хуанитой достаточно сдержано, что Степанов объяснил послеоперационной слабостью. После недавнего напряжения Кальвадосу следовало набраться сил.
Сквозь открытую дверь просматривалась большая комната с двухъярусными постелями, явный двухзвёздочный хостес. К дверям подкатилась коляска с баронессой. За ней шла улыбающаяся дуэнья.
– Идите ко мне, внуки мои! – позвала баронессы детей.- У меня остались конфеты.
Баронесса обнимала детей, трепала по головам, совала леденцы. Возвратив бразды правления, старуха поставила следующую задачу:
– Обезоружить Родригеса и вперёд к сокровищам!
Баронесса покатилась впереди колонны. Все переживали, не заметили ли охранники света, зажжённого в бараке. К счастью, беспечные люди Родригеса, если и заметили, то не придали значения. Они привыкли, что пленники рано ложатся спать. Включать или выключать свет оставили в их прерогативе.
Подкравшись, клоуны дружно набросились на обходчика, охранявшего арсенал. У него быстро отобрали винтовку, он получил по голове головой Борнео. Вожак клоунов умело боксировал собственным мыслительным органом. Тем не менее другой охранник успел выстрелить. В лагере поднялся переполох. Везде зажигались огни. Слышался лай собак, топот десятков ног. Проносились тени. Перекликались возбуждённые голоса, из сельвы отзывались встревоженные животные и птицы. Лагерь озарился светом. Передвижение атакующих стало затруднительным. Рич, Данила Евгеньевич и Скакунов повели в обход вооружённых клоунов. Степанов и Борис, выдававшие винтовки из арсенала, укрылись за колёсами вагончика. Павел, Витя и Полли составили команду их форта. Дуэнья и Света поспешно катили в кусты кресло с баронессой, пытавшейся отдавать противоречивые указания. Сзади бежали клоунессы, Хуанита и Педро. Издалека слышалось громкое чертыханье Марины, проклинавшей Парагвай. Впереди по направлению к командному зданию Родригеса по-пластунски полз Слепой. Степанов почти не различал в траве его спину. Вызвавшийся помогать Слепому профессор, полз дальше всех, таща неподъемную базуку. Ремень соскочил с плеча, базука запуталась в ногах, и профессор, опрокинувшись на спину, производил лягающие движения, чтобы освободиться от стреножившего ремня.