Кекс с изюмом, или Тайна Проклятого дома
Шрифт:
— …Это возмутительно! — визжал голос. — Да как вы смеете! Да вы знаете, кто я?
Двери, ведущие в сад, распахнулись, выпуская из недр дома полицейских, которые вели целую вереницу скованных наручниками людей. Сначала перед Слoувеем предстали двое забулдыг — один из них смотрел на детектива исподлобья, а другой еле стоял на ногах и распространял вокруг удушливые волны перегара, вполголоса напевая малоприличную развеселую песенку. Потом появился вороватого вида мужчина в более-менее приличной одежде. В спину его подталкивал полицейский с огромным мешком в одной руке и початой бутылкой
— Это кто еще? — недовольно нахмурившись, пoинтересовался Слоувей у подчиненных.
— Это, нисс детектив, задержанные, — отрапортовал Клеменс. — В доме их нашли. Этого… — Клеменс кивнул головой на наиболее прилично одетого мужчину, — я знаю.
— Порти! — воскликнула Сайрена и прижала руки к груди.
— Точно, — подтвердил Клеменс. — Он у нас числится пропавшим уже который год.
— Как вы вошли в дом? — поинтересовался заинтригованный детектив у подчиненного.
— Так это… — пояснил Клеменс и пригладил усы, — дверь сама открылась, а из нее вот этот вывалился, с мешком за плечами. Со всем награбленным добром.
Полицейский рядом с Порти тряхнул мешком, в котором что-то звякнуло, скрежетнуло и перекатилось.
— Я просто мимо проходил! — завопил Порти. — Я случайно.
— Ага. Конечно. — усмехнулся Клеменс. — А светильники тебе по дороге сами в мешок прыгнули. А других, нисс детектив, мы уже в доме нашли. Когда комнаты осмотрели.
— Задержанных увести! — отрезал Слоувей. — Временно поместить в камеру. Потом разберемся.
— Произвол! — снова завопила ниссима. — Уинтер! Почему ты молчишь? Сай, на твоих глазах твою мать забирают в кутузку, а ты молчишь?
— Я не узнала тебя без шляпки, Оливия, — еле сдерживая смех, сказала графиня.
— Не подозревал, ниссима Кернс, что вы помните о наших родственных связях, — заметил Сай.
— Освободите ниссиму Кернс от наручников, — поморщился детектив. — Но что вы делали в Проклятом доме, ниссима?
— Я журналистка! — гордо вздев гoлову, торжественно произнесла Оливия. — Я всегда на передовой! Всегда на краю! Над пропастью! Невзирая на опасности! Смертельные опасности! Хотела помочь правосудию, — продолжила она уже нормальным тоном, — и поискать улики. Ведь в деле с пропавшим графом Телборном не все чисто. Я могла бы вам, нисс детектив, рассказать…
— Кх-кх… Добрый день, ливия! — подал голос граф. — Рад тебя видеть!
— Роберт! Ты-ы? Нo откуда? Ты вернулся к Уинтер? — воскликнула журналистка, едва не добавив «зачем».
— А он никуда и не уходил, — сухо ответила графиня. — Давай оставим все разговоры до дома, Оливия.
— Гр-раф! — согласился Кекс, присоединяясь к общей компании.
Пес покосился на Оливию. Шляпки не было. жаль.
— Эй, Марли! — устало махнул рукой детектив. — Найти экипаж для графини с графом, ниссимы Кернс и молодых людей. Юных нисс проводить в гостиницу ниссимы Трелуми. Дом опечатать. Оградить. Выставить охрану и никого не пропускать ни в сад, ни в дом.
— И муха не пролетит, нисс детектив! — прижал
Уже через несколько минут сад опустел. Около беседки и розария не осталось ни одного человека, кроме детектива. Ветер лениво покачивал ветви деревьев. Солнце освещало чашку с окурками и одинокую пирамидку, стоящую среди травы. Детектив подошел, понюхал окурки в чашке, потом взял один из камней и задумчиво повертел в руках. Ему показалось, что на одной из граней вдруг заискрился и вспыхнул какой-то загадочный знак. Детектив мигнул, и знак исчез.
«Показалось… А может, и нет. Ненавижу магические преступления», — проворчал Слоувей и положил камень в карман. Он запрокинул голову и взглянул на Дом. Дом стоял и делал индифферентный вид, что он нисколько, ну просто ни капельки не причастен к тем волнующим событиям, которые разворачивались сегодня в центре Груембьерра.
ЛАВ 49, в которой детектив вязнет в болоте размышлений
— Да семьдесят же семь чертовых бабушек тебе в глотку! — вскричал Слоувей и вскочил с места.
Только что, потянувшись через весь стол, он задел обшлагом рукава чернильницу и опрокинул ее. Чернила тут же хлынули черной извилистой рекой по столешнице, хищно рванув к аккуратной стопке показаний свидетелей. Слоувей в последний миг успел спасти документы от гибели, бросил на чернила комок промокашек и гаркнул:
— Дирги!
Крик эхом отразился от стен в пустом ввиду позднего времени полицейском участке.
— Да Дирги же, чертову тетку твою за ногу!
Дирги вбежал в кабинет детектива и застыл на пороге, преданно выпучившись и вытянувшись — нет, не в струнку: этому помешал бы значительный живот, — но этаким бравым бочонком.
— Слушаюсь, исс детектив!
— Убери тут все со стола. Видишь — чернила пролились! Что б их!
Слоувей переложил документы в ящик и запер его. «Все, совсем заработался! Так и с ума сойти недолго!» — подумал детектив. Схватив с вешалки шляпу, он сердитым шагом вышел из кабинета, оставив испоганенный стол на дежурного.
Детектив спустился на первый этаж, поморщился, увидев на столе Дирги тарелку с початым гороховым рагу, стоящую прямо на распахнутом журнале происшествий, поколебался, не вернуться ли и не отчитать подчиненного, взглянул на часы, смилoстивился и решительно направился вон из участка.
Ночь была великолепна. Лето приближалось к своей маковке, и днем Груембьерр изнывал от палящего солнца. Но после заката город наконец получал долгожданную передышку. На крыши спелым плодом падала желтая дыня луны, в сиреневой мгле, как в сливовом варенье, вязли и поблескивали звезды. Тепло от нагретых за день камней мостовой поднималось вверх и плыло по бульвару, переплетая запахи из ресторанов, магазинчиков и лавок в один сложный и многозначный аромат. Вокруг стеклянных плафонов фонарей вились сонмы мотыльков, и тени на брусчатке улицы исполняли витиеватые танцы. Ближе к полуночи город полностью переходил под власть кошек, которые выбирались из тенистых двориков, где скрывались днем, и пробовали первые ноты своего пронзительного «до-ре-ми-фа-соля».