Кекс с изюмом, или Тайна Проклятого дома
Шрифт:
С остальными же существо решило поиграть в странные игры, заставляя выполнять опасные задания. Нет, серьезно? Такое впечатление, что это магическое существо не достигло взрослого возраста. Этакий магический игрун. А теперь он исчез. С ножом и кулоном. Детектив лично всю округу перевернул в поисках артефактов, комиссия тоже землю носом рыла. Но ни ножа каменного, ни кулона не нашли. Куда все делось? А черт его знает. А сущность куда делась? И главное, навcегда или на время? Проявится ли oно снова или нет? Снова одни вопросы без ответа.
Слоувей осторожно заскрежетал зубами, стараясь не тронуть крайний зуб справа, который в последнее время его начал беспокоить.
Слоувей шел по Каштановому бульвару, погруженному в дрему, и терзал себя всеми этими вопросами. Они кружились в его голове, монотонно жужжа, и детективу начинало казаться, что его голова превратилась не то в пчелиный улей, не то в гнездо шершней. А может, и правда, черт с ней, с этой загадкой? Черт с ним, с этим Проклятым домом, который, как оказалось, никто не проклинал? Хотя вот тут Слоувей бы с удовольствием исправил это упущение!
Детектив остановился у фонтана и сбрызнул лицо водой из струи. Вода показалась ему прохладной и очень приятной.
На углу площади черной громадой высился Проклятый дом. Рядом стояла знакомая гостиница, подсвеченная фонарем. Слоувей шагнул вперед.
Из всех окон гостиницы горело только одно угловое, открытое по случаю ночной прохлады и не занавешенное гардинами. Слоувей замер. глянулся по сторонам. Издалека доносились шаги редких прохожих. Уютно светились огоньки жилых домов. Слоувей перешагнул через низкую ограду, подошел по газону к окну и воровато заглянул в него, снова почувствовав себя мальчишкой.
Сайрена сидела в кресле и читала книгу при свете керосиновой лампы. Ее глаза скользили по строчкам, а на лице, как на глади озера, отражались разные чувства. Вот лицо женщины грустно затуманилось. Вот оно вспыхнуло от радости. Вот Сайрена даже тихо засмеялась, и детективу показалось, что у него в груди в ответ зажегся маленький огонек.
Не в силах совладать с собой, детектив робко и неувереннo стукнул в оконную раму и тут же отругал себя, что может испугать хозяйку. У него возникло совершенно глупое детское искушение спрятаться и убежать, совсем так, как он делал в детстве.
Но было поздно. Сайрена уже отложила книгу и подняла на ночного гостя свои невозможные глаза, казавшиеся в тусклом свете огромными и бездонными.
— Нисс Слоувей! — улыбнулась она.
— Меня зовут Ференц, — вдруг ни с того ни с сего хриплым голосом заявил детектив. — Это мое имя. Простите.
Сайрена не сводила с детектива враз посерьезневших глаз. Помолчала.
— Вы очень удачно зашли, Ференц, — мягко сказала она, и детектив почувствовала, как с его души свалился неимоверный груз. — Я как раз наготовила кучу сэндвичей с гусиным паштетом и маринованными огурчиками. Для меня одной многовато. А Лисси принесла мне свои чудесные булочки с корицей и марципаном. Не хотите выпить со мной чая?
Слоувей ивнул, не в силах произнести ни слова от комка в горле. Сайрена улыбнулась и пошла открывать дверь гостиницы.
Слоувей радостно выдохнул и снова набрал в грудь теплого ночного воздуха. Звуки ночи мягко струились по городу, огибая прохожих и по-ночному шумящие каштаны. Спелая луна лежала прямо на рыше Проклятого дома, едва не скатываясь по черепице в руки детектива. И вдруг Слоувею показалось, что загадка, над которой он так долго и безуспешно бился, не стоит ничего по сравнеию с волшебством этой луны и этой ароматной ночи.
«Черт с тобой! Твоя взяла!» — пробурчал детектив, покосившись на черный силуэт Дома.
ГЛАВА 50, в которой говорится о том, что улыбка при расставании иной раз гораздо искреннее, чем при встрече
ливия сияла. Да что там! Оливия блистала! Она была счастлива целиком и полностью, от носочков туфелек до последнего перышка на шляпке. Вайтбург ждал ее. Вайтбург жаждал ее лицезреть! едакторы крупнейших столичных изданий готовы были разорвать друг друга на части, лишь бы заполучить к себе ее заметки. Вернись Уильям сейчас домой, он впервые в жизни оказался бы в той лодке, в которой Оливия плавала с момента их бракосочетания. Сколькo раз в редакциях, да и вообще в свете о ней отзывались, как о супруге того самого Кернса? Да тысячи! Миллионы раз! Но теперь все изменилось. Жизнь все расставила по своим местам! Появись Уильям сейчас на горизонте, уже он окажется всего лишь мужем той самой ниссимы Кернс.
Городок оказался не так уж и плох. Особенно после возвращения Роберта. Истинный аристократ! Он сразу понял, сколько она сделала для его возвращения. Да она жизнью рисковала! А какие потери она пoнесла на этом нелегком пути? Все ее шляпки пали смертью храбрых. И пусть Проклятый дом испакостил лишь последнюю из них, предыдущие утраты вполне можно было счесть знаками судьбы.
Эта простушка Уинтер не поскупилась, оплатила новый гардероб, созданный руками местных мастериц, и вручила сумму, достаточную для покупки второго гардероба в столице. Но Оливия еще подумает, делиться ли прибылью со столичными модными домами или оставить себе. Хозяйка местной швейной мастерской оказалась чудoм. Столько тканей, такие фасоны! Оливия теперь не должна послушно следовать за модой, с этого момента она сама будет создавать моду! Долой диктатуру! Она теперь сама будет решать и определять, что модно, а что нет. В конце концов, теперь она может себе это позволить.
Не зря Оливия порхала трудолюбивой пчелкой между мастерской ниссимы Ниттель, шляпным магазинчиком, обувной лавкой и почтовым магографом. С анонсами ее заметок ознакомлены все стоящие редакторы. Ни один не отмахнулся. Ни один! Все ждут, все на нее надеются. Она не подведет, она справится! на всегда верила, что рано или поздно настоящий талант пробьет себе дорогу.
Держись столица! Оливия едет к тебе!
В голове теснились грандиозные планы, обрывки сногсшибательных фраз, убийственные метафоры и сухие факты. На заднем плане вяло трепыхалось ощущение чего-то забытого, несделанного. Оливия наморщила лоб, но ощущение отказалось сформироваться во что-либо более четкое. «Ну что ж, раз я не в силах вспомнить, что забыла, значит это не так уж и важно», — резюмировала она, а вслух закричала носильщику:
— Милейший, поосторожнее с этими коробками! Всего вашего годового жалования не хватит, чтобы возместить мне убытки, если вы помнете хоть одну из них!
Уинтер смотрела, как ливия мелко семенила по перрону вслед за флегматичным носильщиком, толкающим груженую багажом тележку. Чемоданы, коробки, картонки громоздились шаткой башенкой, покачивающейся в такт его шагам.
– ливия! — окликнула она невестку. — Может, ты хочешь передать пару слов Саю, раз уж не успела с ним проститься?
Ниссима Кернс обернулась, окинула рассеянным взглядом обнявшуюся графскую чету и удивленно переспросила: