Кибердемоны. Призрак
Шрифт:
– Есть... кое-что еще.
Пиала пропала. Чётки сделали - щелк-щелк - свой ход. Чёрный камень, белый камень...
– И что это?
– Не могу сказать.
Я старался говорить спокойно. Дышать ровно. Если я начну орать, Платон просто уйдёт. Как делал это в детстве...
– Чувак, если ты не скажешь, я не смогу тебе помочь.
– Сейчас это не важно. Пока Акира справляется с моей защитой лучше, чем это сможешь сделать ты.
Я подавил раздражение.
– И к чему тогда весь этот сыр-бор?
– Мне
Вот так всегда. Платону плевать на других. Он не задумывается о том, что отрывает кого-то от важных дел. Просто выдергивает из личной жизни, как цветок из клумбы, и отдаёт приказ.
– Вот так просто, да? Играешь в свои игры, а когда тебе что-то нужно - манипулируешь людьми, добиваясь своего. Тебе плевать, что я НЕ ХОЧУ. Плевать, что я занят другими делами. Тебе приспичило - и вот он я. Со сломанной жизнью из-за того, что тебе понадобилось принести чашку чаю с кухни.
– Но это важно, - чётки щёлк-щёлк...
– Да насрать мне на твою важность!
– я всё-таки сорвался. Сказывалось отсутствие практики...
– Ты что, не понял, почему я перестал с тобой общаться? Почему десять долбаных лет страдал всякой фигнёй, лишь бы держаться подальше от тебя. Я больше не хочу быть твоей пешкой. Не хочу исполнять твою волю. Всё. Баста. Стойкого оловянного солдатика бросили в печку.
– Я понимаю, почему ты ушел.
– Что?
– до меня не сразу дошло, что он говорит.
– Я знаю, что ты ушел из-за меня. Ты не хотел быть оловянным солдатиком. И я уважал твоё желание все десять лет.
– И что же изменилось сейчас?
– Всё.
Я опустился на пол. Садиться рядом с братом на кровать не хотелось, а стоять посреди комнаты надоело. Сидя будет легче успокоиться...
– Так, - кивнул я.
Если Платон говорит "всё изменилось" - это вовсе не метафора. Он абсолютно конкретен.
– Знаешь, я тоже изменился, - продолжил брат.
– Повзрослел, стал больше понимать... Я больше не использую людей в качестве кукол, - я скептически усмехнулся.
– Я создал себе других. Более совершенных. Послушных. У них нет личной жизни и я их ни от чего не отрываю...
– в голосе брата была горечь.
Я смущенно вздохнул.
– Пойми...
– Я всё понимаю, - повысил голос Платон.
– У всех своя жизнь. У матери, у тебя... Но веришь ли, у меня она тоже есть. Своя жизнь.
– Я верю. Я видел твою квартиру, я...
– Ты так ничего и не понял, - опять перебил Платон.
– Дело не в квартире. И не в крутой работе. И не в деньгах.
– А в чём тогда?
– Дело в том, что я нашел... Впрочем, это сейчас не важно.
Я испугался. Скрыть информацию, не договорить - для Платона это всё равно, что умереть. Сколько раз в детстве он рассказывал спойлеры к фильмам, которых я еще не видел? Просто не мог удержаться. Не был способен.
– А что важно?
– Ты должен кое-что для меня сделать.
Так...
– Хорошо. Я согласен. Так что это?
– Ты должен принести мне... одну вещь. Так, чтобы об этом никто не узнал. Ты не должен оставить никаких следов. Пройти тихо, как тень. Пройти по лезвию бритвы.
– Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что... Скажи хоть, что искать.
– Не могу. ОНИ могут услышать. Но я буду оставлять хлебные крошки.
– Кто они?
Аватар брата вдруг скрутился жгутом и пропал. Я вскочил, и меня тоже поволокло куда-то вверх, тело болезненно закрутило...
– Вылезай, - Мелета потрясла его за плечо.
– Чо чилось?
– в рот, в глаза набился гель, и Мирон ничего толком не видел.
– На Церковь напали. Нужно быстро уходить.
– Напали?
– он протянул руку за штанами. С неё падали комки биогеля.
– Кто?
– Не задавай идиотских вопросов, - отрезала Мелета.
– Кому надо, те и напали... Одевайся давай и погнали.
Слушаю и повинуюсь, товарищ командир - Мирон вылез из Ванны и потянулся за джинсами.
А гель - это ерунда. Некоторые вообще считают, что он для кожи полезный...
Глава 8
Шрифт Брайля для живущих во тьме.
И она повела его длинными каменными коридорами, в которых через неравные промежутки горели тусклые лампочки. Навстречу, быстро но без паники, двигались люди. В их руках были автоматы, пистолеты, связки светошумовых гранат, те самые машинки, что стреляют резиновыми кубиками...
Мирон никогда не видел столько оружия. Мать вашу, он ВООБЩЕ никогда не видел оружие в Минусе! А здесь его было столько, что можно вооружить небольшую армию - что, похоже, на самом деле и происходило.
– Эй, надеюсь, кипеш не из-за меня?
– спросил он, притронувшись к плечу Мелеты.
Та только коротко мазнула по нему взглядом, и всё.
Значит, из-за меня. Или Платон решил замутить дымовую завесу. Чтобы я мог свалить... Так что, как ни крути - виноват я.
– Ты это, извини, - сказал Мирон, подстраиваясь под быстрый шаг девушки. Ноги у неё были длинные, затянутые в узкие чёрные джинсы, и мелькали быстро-быстро.
– За что?
– бросила она не оборачиваясь. Хвостик - бойцовая рыбка торчал воинственно, а маленькие розовые уши, прозрачные, когда на них падал свет лампочек, чуть заметно подергивались.
– Это я вас втянул. Точнее, мой брат. Он никогда не думает о других.
Мелета бросила на него еще один быстрый загадочный взгляд.
– Плохо ты знаешь своего брата, - сказала она.
– Да ну?
– Мирон еле за ней поспевал.
– Может, просветишь меня?
– Он - Бодхи. Он вывел нас из тьмы.