Кинжал-предатель: Из секретной книги Джона Вильсона
Шрифт:
В один момент красавица смолкла.
— Так! — сказал сыщик. — Теперь, с вашего разрешения, я посмотрю на ваши апартаменты, а потом посажу вас за решетку.
Вильсон погасил лампу в будуаре. Он направился знакомиться с жилищем. Но в это время скрипнула калитка. Кто-то вошел. Сыщик стал внимательно прислушиваться.
Дверь отворилась. Раздался голос Клеменса Ругэ или, вернее, Карла Юнкерса.
— Эмма! Ты здесь?
Джон Вильсон схватил мистрисс Юнкерс и спрятался за портьерами.
Прошла минута бесплодных поисков
— Куда же она девалась, — проворчал он под нос себе. — Странно!.. Не пошла ли она к мельнице, чтобы посмотреть на пленника и быть свидетельницей, когда я привезу Банерта?..
Он вышел.
Сыщик быстрым движением взял свою прекрасную ношу, связал ее по рукам и ногам, так что она не могла пошевельнуться, и побежал по лестнице вниз.
Юнкерса уже не было в доме. Он не замедлил удалиться в конюшню и запрячь лошадь, чтобы ехать на мельницу.
Очнувшись после обморока, Стефанс Банерт лежал связанным.
В помещении было светло. Лампа освещала стоявших двух мужчин пред пленником. Это были мельник Том Натик и Карл Юнкерс.
— Мистер Банерт, вы, вероятно, поражены вашим положением? — сказал Карл Юнкерс.
— Я не знаю вас! — прозвучал слабый голос несчастного.
— Что я сделал вам, за что вы со мной так обращаетесь?..
Оба злодея засмеялись, и Том Натик, лицо которого было расцарапано, был настолько вне себя, что он со злобой толкнул лежащего на полу ногой.
— Скоро ты узнаешь, зачем мы тебя сюда привезли. Но помни, горе тебе, если ты не откроешь нам тайну.
— Мое имя Юнкерс, — сказал преступник.
При этих словах Банерт вздрогнул.
— Юнкерс?.. Это имя мне знакомо!..
— Я думаю. Вы должны его знать. Мой отец, Виллиамс Юнкерс, был с вами в хороших отношениях.
— Да. Я встречал его во время своего путешествия в Кентукки. Ага!.. Он возвращался, насколько я помню, из Аляски и имел при себе жестянку… Мы вместе ездили верхом, — сказал Банерт, охая и стоная от боли. — Мы думали доехать до Блюграсса [12]и купить там несколько лошадей. Но в это время раздался выстрел из-за кустарника и, скошенный пулей от неизвестной руки, несчастный Виллиамс Юнкерс свалился с лошади.
— Да, это было так, — сказал Карл Юнкерс, — и знайте, что это я в него стрелял!..
Банертом овладел ужас.
— Как? Это вы? Вы убили своего отца?
— Да, убил! Мне хотелось разбогатеть!.. Неужели вы не знаете, что находилось в жестянке, которую он постоянно носил при себе?
— Несколько бумаг, с разными непонятными рисунками индейского происхождения.
— Вы правы! Эти рисунки есть не что иное, как план одного места, лежащего в Скалистых горах, там находится несметное богатство… Во время одного путешествия моего отца, жестянка эта была передана ему одним умирающим индейцем.
— Он отказал только потому, что сын его был заядлым негодяем, которого он проклял и выгнал из дома. И этот негодяй здесь!.. Эго вы!.
Юнкерс засмеялся.
— Да, я злодей и негодяй для тех, кто со мной скверно обращается!.. Я вас преследовал долгое время и наконец-то мне удалось узнать ваше имя и ваш адрес. Вы жили в Чикаго по 36 улице в доме № 72. Я много раз ночью бывал в вашей квартире и намеревался неоднократно украсть эту жестянку, но все напрасно!.. Зачем вы прятали ее? Держи ее на виду, вы не были бы в таком положении и ваш сын был бы жив.
С уст несчастного Банерта раздался отчаянный вопль досады.
— Мой сын!.. Мой сын!.. Бедный Гарри!.. Вы его убийцы!..
— Он сам виноват! — ответил Юнкерс. — Я заманил его сюда в мельницу, держал его в темнице, морил голодом, мучил и издевался над ним, но не мог от него узнать ничего!..
— Собака!.. — закричал вне себя Банерт. — Он знал, но не сказал… Он герой!..
— За это геройство он и поплатился, — сказал все время молчавший мельник. — Ему удалось, правда, убежать от меня, но мы догнали и я его зарезал.
С возрастающим ужасом прислушивался Банерт к рассказу этих негодяев, и его охватывало отчаяние и горькое сожаление о своем единственном сыне.
— Так убейте же и меня! — закричал он. — Вы убили мою святыню, вы убили самое дорогое в мире существо… А я, безумный, — возлагал на него надежды, лелеял мечту видеть его живым!..
— Нет!.. Мы тебя не убьем!.. Но ты должен сказать, где находится жестянка с бумагами?
Измученный старик отрицательно покачал головой.
— Никогда!.. Слышите ли — никогда!.. — прошипел старик, сгорая злобой.
— Мы тебя заставим сказать правду!..
— Делайте со мной, что хотите!.. Я ничего не боюсь!..
— Открой нам тайну, негодяй!.. — закричал мельник, — а то я тебя заставлю пытать!.. или ты хочешь, чтобы мы тебя убили?
— Да к чему мне жизнь?.. Если я даже и открою вам тайну, то все равно вы убьете меня!..
Лицо преступников омрачилось новым бешенством.
— Ты нам скажешь!.. — прошипели они. — Мы разрежем тебя живьем на куски, а все же добьемся своего!..
Отчаяние охватило несчастного старика с новой силой.
Он отрицательно кивнул головой.
— Я ничего не скажу!.. Но вы поплатитесь, несчастные, голодные собаки, жаждущие крови и мести!..
Преступники схватили старика и привязали к маховому колесу, рассчитывая, что старик скажет правду.
— Ты сознаешь свое положение? Или тебе этого мало? Скажешь ли, или нет?..
Банерт судорожно сжал свои губы и ничего не ответил.
— Слушай, Натик, ступай к шлюзам и пусти воду.