Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
– Да, забыла, – сказала Лидочка. – Вы не производите впечатления старого и больного человека, мистер Шерлок Холмс.
– Спасибо, Ватсон, вы умеете польстить старому мастеру…
Они вошли в дом.
Астроном Глазенап с помощью библиотекарши развернул длинный бумажный плакат, на котором красными буквами было написано: «Свободу узникам кровавой Речи Посполитой!» По их виду было понятно, что они не представляют, что делать с плакатом далее.
– Что здесь происходит? – спросил Александрийский. – Вы ждете Пилсудского?
– Ах, вы все забываете, Павел Андреевич, – сказала библиотекарша. – Сегодня же политический маскарад под лозунгом «Свободу пролетариату!».
–
– Вы с ума сошли! В такую погоду! И мне не сказали.
– А чем бы вы мне помогли?
– Отнес бы вас на руках, – сказал профессор. – А ну быстро наверх!
– Когда встречаемся?
– Как только последний луч солнца погаснет на шпиле Кельнского собора, – сказал Александрийский. – И постарайтесь не оставаться одна. Убийца опасен!
Лидочка помогла ему раздеться и повесила пальто на вешалку. Потом сняла свое пальто. Прибежал взволнованный президент Филиппов. Почему-то он был в немецкой каске-пикельхельме времен Первой мировой войны.
– Иваницкая, вам задание! – сказал он, увидев Лидочку. – В вашей комнате материал для маскарадной одежды. Марта Крафт вам все объяснит.
– Что? – не поняла Лидочка.
– Сколько раз надо повторять! Вам следует срочно облачаться. По разнарядке вы будете исполнять роль игуменьи. Костюм примите у Марты Крафт, в вашей палате.
– Еще чего не хватало! – воскликнула Лидочка.
– «Отче наш» знаете? – сказал президент. – Ваша цель – прислуживать мировому империализму. А вам, Пал Андреевич, будет сидячая роль.
– Какая же, позвольте полюбопытствовать?
– Роль Британской империи в виде паука.
– Я польщен, – сказал Александрийский и прикрикнул на Лидочку: – Сколько раз вам говорить – бегите домой, переоденьтесь!
Лидочка взбежала наверх. Подходя к своей двери, замедлила шаг. Вдруг ею овладело странное тревожное предчувствие. Ну, сейчас-то чего бояться, сказала себе Лидочка. Страшное осталось снаружи. А здесь горит свет, из кабинета докторши доносятся женские оживленные голоса – может быть, медсестры тоже готовятся к маскараду? И что-то иррациональное удерживало Лидочку от того, чтобы потянуть за ручку двери. Что-то там, за дверью, поджидало ее и хотело напасть…
Ну хоть бы кто-нибудь прошел по коридору – она бы попросила открыть дверь – в шутку, смеясь…
Из кабинета выглянула Лариса Михайловна. Она весело спросила:
– Вам помочь?
– Нет, спасибо, – благодарно откликнулась Лидочка.
Она повернула ручку и толкнула дверь.
Было темно – шторы и занавески в комнате опущены. Свет проникал внутрь только из коридора. Лидочка стояла в дверях, скованная страхом, не смея сделать шага вперед… и вдруг из темноты на нее надвинулся скелет. Он шел, кривляясь, дергаясь, и Лидочка поняла, что сейчас умрет от страха… Тут сзади раздался пронзительный вопль!
Вопль был настолько страшен, что Лидочка, несмотря на охвативший ее ужас, обернулась и увидела, что в дверном проеме медленно оседает потерявшая сознание Лариса Михайловна, которая так не вовремя заглянула в комнату.
Лидочка сделала было движение на помощь докторше, но вспомнила, что скелет не дремлет… посмотрела на него и скелета не обнаружила – вместо него над ней возвышалось странное и не очень страшное существо, которое состояло из полных ног в черных шелковых чулках и черных же резинках, отделанных кружевом, из розовых панталон, обнаженного живота приятного телесного цвета, черного кружевного лифа, но вместо шеи и головы там наверху дергалась и колыхалась некая
Докторша скоро пришла в себя – даже нашатыря не понадобилось – и была очень смущена своей женской слабостью, а Марта, которая чувствовала себя неловко, хотя ни в чем на этот раз не была виновата, утешала ее и просила прощения у Лидочки. Лидочка отмахнулась.
– По крайней мере ты сегодня одна, и это уже достижение.
– Знаешь, – согласилась Марта, – как ты права! Все мужчины хотят от меня лишь одного, и никто не думает о том, что я тоже страдающая единица, человек, наконец!.. Как ты думаешь, я правильно сделаю, если сейчас брошу все силы на подготовку диссертации?
– Наука этого не переживет, – буркнула Лидочка.
Марта принялась смеяться, потом снова примерила костюм «Голод в Индии» и стала допрашивать Лидочку, идет ли ей образ скелета. Она так и говорила «образ скелета».
Лидочка разулась, поставила влажные ботики к еще горячей печке, потом достала из чемодана сухие теплые носки и, надев шлепанцы, отправилась к Ларисе Михайловне попросить чего-нибудь от головной боли и начинающейся простуды. Той было неловко за обморок, она достала большую коробку лекарств, и они с Лидочкой потеряли несколько минут, выбирая лекарства получше.
– Вы у нас в первый раз? – спросила Лариса. – Сегодня день самый интересный – у нас для каждой смены маскарад устраивают. Но раньше из кладовой княжеские сундуки доставали – там карнавальные костюмы еще с ихних времен остались. Тогда мы все одевались коломбинами, царевнами и рыцарями. А сейчас товарищ Филиппов очень боится товарища из Гэпэу и потому выбрал все политическое. Дурак он, правда?
– Дурак, – с готовностью согласилась Лидочка.
– А мне он велел быть угнетенным пролетариатом Запада и надевать старый мешок. Только он меня в этом мешке и видел! Интересно, откуда он этот скелет раздобыл! Неужели тоже в сундуках? Сколько лет я здесь, а не видела.
Голова все равно болела – начиналась простуда. Именно простуды Лидочке и не хватало. За окном стемнело – снова пошел дождь. Было лишь начало пятого, а уже сумерки, как глубокой зимой. По коридору мимо кабинета прошли молодые люди, одетые в красноармейскую форму.
Санузия жила счастливо и легкомысленно. И если у людей, что приехали сюда на заслуженный либо добытый по блату отдых, были важные и грустные проблемы в Москве, то, приехав сюда, они согласны были забросить их за шкаф и две недели прожить бездумно, потому что лес, отделявший Санузию от Москвы, был надежной границей – академики жили в заповеднике. Они вернутся, и их будут вычищать, увольнять, допрашивать, разоблачать, изгонять или награждать. Но это будет потом, потом, потом… Нелепо и несправедливо, что из всех людей, собравшихся здесь танцевать, кушать борщ и дышать воздухом, лишь ей, Лиде, почему-то приходится таить в себе тяжкое и смертельное знание о мертвой женщине, которая лежит в холодном погребе, и знать, что среди зверят в заповеднике таится волк-убийца, а ставкой в игре, идущей за кулисами дома, стала сверхбомба, способная стереть с лица земли Париж… Снизу поднимался праздничный, пока еще сдержанный, предновогодний, предмайский, праздничный шумок, заставляющий людей двигаться чуть быстрее, говорить чуть громче и смеяться чуть живее, чем обычно.