Китайская власть
Шрифт:
Трудно обойти стороной то, что такой безудержный рост и возможные выгоды для экономики, бюджета, внутренних и внешних производителей страны от растущего рынка продовольствия сопряжены с не менее крупными рисками в том числе и для политической системы Китая. Достаточно вспомнить, что резкий рост потребления продуктов питания, вызванный в результате стабилизации экономики и сельского хозяйства страны, внедрения передовых технологий после окончания гражданской войны в 1949 г. обратился в конце 1950-х в полномасштабный голод и политические потрясения, проходившие «под брендом» Культурной революции. А рост цен, прежде всего инфляция в продовольственном секторе, стал первым толчком для роста общего социального напряжения перед событиями на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. В 2018–2019 гг. Китай испытал масштабную эпидемию африканской чумы свиней, которая стала существенным фактором, влияющим на потребительскую инфляцию в стране, это заставило правительство принять ряд самых жестких мер по предотвращению данной эпидемии, которая в закрытом
Именно в связи с этим политика продовольственной безопасности является одним из ключевых направлений деятельности нового поколения лидеров Китая во главе с Си Цзиньпином. Сегодня крупнейшие приморские промышленные центры и самые густонаселенные районы Китая стали заложниками импорта зарубежной продукции и колебания мировых цен на сельскохозяйственные культуры, а также в значительной степени — заложниками ситуации с ловом рыбы в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, основных источниках рыболовства, а значит, и основы продовольственной безопасности Японии, Южной Кореи, Тайваня и всех без исключения стран Юго-Восточной Азии.
Согласно западной статистике, на 2015 год Китай занимал вторую позицию по объему продовольственного и сельскохозяйственного импорта в мире (105,26 млрд. долл. в год), уступая лишь США (133,12 млрд. долл.) и опережая 80-миллионную Германию (98,90 млрд. долл.).
Согласно политике национальной безопасности в области обеспечения продовольствием от 1978 г., Китай должен обеспечивать основной набор питания населения за счет внутреннего производства. Однако с 2002–2007 гг., с момента прихода к власти генсека Ху Цзиньтао, предшественника Си Цзиньпина, импорт продовольствия в Китай резко вырос. Самым крупным импортером сельскохозяйственной продукции и продуктов питания в эту страну стали США: их доля в импорте КНР в 2012–2013 гг. составила около 24%, в денежном выражении это около $26 млрд. На долю США пришлись поставки около 40% зерна и около 25% мяса в Китай[1]. Неудивительно, что именно наращивание импорта сельхозпродукции из США стало одной из ключевых точек давления на Китай со стороны президента Трампа. Общий объем импорта продовольствия продолжает расти: по официальным китайским данным, объем продовольственного импорта в КНР достиг 59 млрд. долл. в 2017 г., зафиксировав ежегодный 25% рост[2] (а с 1997 г. увеличился в 20 раз).
Если экстраполировать данные объемы на десятилетие вперед, учитывая устойчивую негативную ситуацию в собственном китайском сельскохозяйственном секторе, объем импорта продовольствия может увеличиться в три раза и достигнуть в 2027 году 150-180 млрд. долл., став существенной частью совокупного импорта в Китай. Основными импортерами продовольствия в Китай остаются страны Европейского союза, США, Новая Зеландия, Индонезия, Канада, Россия и Южная Корея. На эту группу игроков приходится 80% китайского импорта продовольствия. Растительное масло и жиры, молоко, морепродукты и мясо — самые крупные товарные группы китайского импорта. Очевидно, что растущий сельскохозяйственный импорт из России вступает в острую конкуренцию с импортом других игроков, борющихся за китайский рынок. По данным Российского экспортного центра (РЭЦ), в 2018 г. экспорт продовольствия из России в Китай вырос на 42%, до 2,5 млрд. долл. За первые 10 месяцев экспорт российского продовольствия увеличился на 24% и составил 3,7 млрд долл. Для России вполне возможно в перспективе пяти лет нарастить поставки готовой сельхозпродукции и сырья в КНР до 8 млрд. долл, и даже удвоить этот показатель, если правительство РФ будет иметь целостную стратегию по ориентации АПК страны на экспорт в Китай. С 2017 г. КНР является крупнейшим импортером российского продовольствия. И если два года назад объем экспорта в Китай в стоимостном выражении был практически на уровне поставок в Египет —1,78 млрд. и 1,75 млрд. долл. соответственно, то в 2018 г. КНР заметно увеличила свой отрыв, за год нарастив закупки на 700 млн. долл.[1] В нынешней политической ситуации Россия имеет все шансы заместить весь продовольственный импорт западных стран в Китай, однако этому мешают ряд технологических факторов, а также отсутствие вышеуказанной комплексной стратегии и целенаправленных усилий государства в этом направлении.
Культура питания занимает в Китае отдельное место, имея для населения куда более важный смысл, чем «хлеб и зрелища» для более скромной в историческом разрезе культуры Запада. Питание становится элементом роскоши, зажиточной жизни в достигшем определенных высот развития Китае — это подстегивает Китай расширять номенклатуру экспорта продовольствия на экзотичные продукты и снижать пошлины, потакая вкусу населения, готового буквально съесть весь мир.
Сегодня Китай импортирует до 7% потребляемой пищи из-за рубежа — для сравнения, в России этот показатель в 2015 г. составлял 14%, в Индии и США — 6%. Учитывая курс правительства Ли Кэцяна на дальнейшую урбанизацию и достаточно незначительные вложения
При этом важно понимать, что импорт продовольствия приходится в основном на наиболее развитые приморские провинции Китая, 96% населения которых использует в питании какие-либо импортные продукты. Эти же приморские провинции, согласно социальным опросам, наиболее скептически относятся к проходящим в Китае внутриполитическим изменениям и смене геополитической ориентации и ухода от тесных связей с США. На таможенные пункты Шанхая, Тяньцзиня, Гуанчжоу, Циндао, Даляня, Шэньчжэня, Сучжоу, Пекина, Сямэнь, Тайчжоу приходится 77,9% импорта продовольствия в Китай.
По данным американских исследователей, крупнейшими экспортерами пищевых и сельхозпродуктов в Китай являются США (около 25 млрд. долл.), Бразилия (около 20 млрд. долл.), Австралия (около 7 млрд. долл.), Канада, Новая Зеландия и Аргентина. Всплеск импорта первой тройки пришелся на период «второго срока» «комсомольского генсека» Ху Цзиньтао (2008–2012) и совпал с началом «курса на создание китайского внутреннего рынка» (масштабная эмиссия и кредитование), а также дальнейшим укреплением юаня. Важно отметить, что номер два в китайском импорте продовольствия — Бразилия — также важнейший партнер Китая по государственным инвестициям в близкую для Комсомола гидроэлектроэнергетическую сферу страны.
По данным ITC Trade Map, в 2020 году в Китай ввезено продовольствия общей стоимостью 162 млрд долл, что на 16% больше показателя 2019 (коды ТН ВЭД 01-24). В структуре закупок преобладали соевые бобы, свинина, говядина, ракообразные, готовые продукты для детского питания, пальмовое масло. Ведущие экспортеры продукции АПК в Китай – Бразилия с долей 21%, США (13%), Новая Зеландия (5,3%). Россия в 2020 году сохранила 10-е место с долей 2,5%.
Сегодня Китай — крупнейший потребитель зерновых. По заявлению бывшего министра сельского хозяйства Хань Чанфу, потребности Китая в зерновых достигнут 700 млн. тонн к 2020 г., 100 млн. т из которых будет импортироваться. По состоянию на начало 2021 года валовой сбор зерновых в стране сохраняется на уровне свыше 650 млн тонн шестой год подряд и составил в 2020 году 670 млн тонн, что на 0,9% больше, чем в 2019 году[1], несмотря на серьезные трудности связанные с посевными и уборочными работами в период локдаунов 2020 года.
По прогнозам ОЭСР, к 2022 г. Китай удвоит закупки импортного кормового зерна и импорт говядины, зарубежные поставки в Китай соевых бобов вырастут на 40%, все три группы продуктов экспортируются в Китай в основном из США. При этом низкая урожайность пашни, заражение почвы приводит к постепенному превращению Китая в самую крупную в мире «картофельную державу». К 2020 г. посевная площадь под картофелем в стране увеличится более чем до 6,67 млн. га, до 70% из урожая которого будет использовано как корм для скота.
Отдельным вопросом стоит зависимость Китая от импорта соевых бобов: огромный свиноводческий сектор страны потребляет 80% соевых бобов Китая, который импортирует до 60% всего мирового объема импорта соевых бобов – или в среднем около 100 млн тонн ежегодно. Среди трех крупнейших поставщиков соевых бобов в Китай – Бразилии, США и Аргентины – вопрос о поставках соевых бобов в Китай из США имеет яркую политическую окраску. Одним из условий торговой сделки Китая с США является масштабная закупка Китаем сои из США. Чжун Шань, бывший министр коммерции КНР ушедший с поста после прихода к власти в США Дж.Байдена, представитель пророссийской группы Си Цзиньпина предпринимал многократные попытки нарастить импорт сои из России и частично заместить западных поставщиков. Однако несмотря на масштабный пропорциональный рост закупок из России, которые за 2020 год увеличились в 1,5-2 раза, поставки сои в Китай выросли лишь до 1 млн тонн, или около 1% от китайского импорта, при этом в 2020 году поставки американской сои в Китай увеличились на 52,9% и достигли показателя почти 25,89 млн тонн (16,94 млн тонн в 2019 году). На такую же как США далекую от Китая Бразилию пришлось 2/3 от китайского ежегодного импорта — 64,28 млн тонн (+11,46% от 2019 года). Планы по наращиванию сои в России более чем скромные – Минсельхоз планирует довести ее производство в 2022 году до 5,6 млн тонн, при этом изучение возможностей выращивания и транспортировки сои не из ограниченных по объемам роста территорий Дальнего Востока, а из европейской части России – изучаются посредственно. При этом Россия также вводит дополнительные пошлины на экспорт сои (в связи с нехваткой сырья для собственного производства), лишь частично стимулируя ее производство. Надо признать: и в этой сфере Россия упустила возможность создать экономические предпосылки для укрепления своего влияния в Китае.