Классический либерализм и будущее социально-экономической политики

Пеннингтон Марк

Трудно, однако, понять, каким образом предложенное Янг «решение» может быть адекватно проблемам, о которых идет речь. Как пишет Теббл (Tebble, 2003: 205), если согласиться с утверждением сторонников «критической теории», таких как Янг, что общинные идентификации и интересы являются не более фиксированными или «предзаданными», чем аналогичные характеристики

индивидов, то любая форма представительства является проблематичной с моральной точки зрения. Говорить, что некто публично выступает за интересы бедных, женщин или геев, – значит исходить из посылки, что такие группы имеют идентифицируемые общие интересы. Но если имеющиеся у людей ощущения идентичности, а также ценности и предпочтения являются пересекающимися и находятся в постоянном изменении, нельзя утверждать, что существует такого рода общая идентичность. Личность, которая имеет характеристики «гея», может по множеству других параметров отличаться от многих других, кто оказался разделяющим с нею этот конкретный аспект идентичности. Например, они могут отличаться по признакам дохода, расы, религии, регионального и культурного окружения. Что еще более важно, составляющие элементы того, что значит «быть геем», сами могут эволюционировать в разнообразных и непредсказуемых направлениях. В этом контексте демократическое представительство всегда будет отражать очень специфические представления соответствующих представителей и может иметь тенденцию приписывать однородные и стереотипные точки зрения всем членам соответствующих «общин».

Более того, предпочитать представительный вариант совещательности означает лишать оснований претензию, что демократия создает условия для социального обучения, поскольку когда политики представляют других, понимание ими взглядов своих избирателей предшествует участию в обсуждении содержания этих взглядов (Ryfe, 2005). И даже в том практически невероятном случае, если они действительно выражали взгляды разнородных избирателей до начала обсуждения, политики, которые меняют свое мнение в ходе дискуссии с другими представителями,

перестают представлять общину, которая их выдвинула, – ведь это не сами избиратели вовлечены в процесс аргументирования и обучения. В той мере, в какой политики меняют свои взгляды вследствие обсуждения, это служит лишь увеличению разрыва в знании между ними и теми, кого они представляют.

Данная трудность не сильно облегчается, когда политические представители являются членами гражданских объединений, таких как организации, занимающиеся защитой прав женщин или гомосексуалистов. Есть все основания полагать, что представители таких групп обладают лишь очень ограниченным, частичным пониманием ценностей, нужд и идентичности их членов. То, что люди вообще вступают в такие организации – а большинство женщин и геев этого не делают, – скорее отражает характер самого демократического процесса. На деле те, кто достаточно мотивирован для присоединения к такого рода коллективным действиям, могут представлять собой нерепрезентативную выборку, приверженную очень специфической интерпретации того, что представляет собой женская или гомосексуальная идентичность. Напротив, многие из тех, кто имеет характеристики «гея» или «женщины», но кто при этом не связывает себя ни с какой конкретной интерпретацией этой идентичности, скорее всего будут недостаточно представлены. Голосование – довольно грубый механизм, требующий, чтобы вопросы были упакованы в упрощенном виде, чтобы их можно было решить на основе правила большинства. В силу самой природы этих процедур люди будут рассматриваться скорее как однородные, стандартизованные «общины», чем более утонченным и учитывающим разнообразие образом. Теббл (Tebble, 2003: 206) приходит к выводу: основание для сомнения в том, что совещательная демократия сможет достичь заявленной цели, т. е. обращаться с должным уважением с «находящимися в иной ситуации другими людьми», состоит «не в том, как

Конец ознакомительного фрагмента.