Клинки Ойкумены

Олди Генри Лайон

О дружках Забияки Фу, застреленных там же, сразу после поножовщины, инспектор не горевал никогда.

Я так и думал, отметил он. Парень – кремень. Вопрос о запертой двери Чо Гхи Мун задал с умыслом. Кто другой купился бы на приманку: «Да что вы, инспектор! Если бы он запер дверь, как бы жертва убийцы вошла в зал? Полагаете, у нее был ключ? У моей несчастной девушки, земля ей пухом?» Все, контакт налажен, собеседник считает тебя идиотом.

Можно раскручивать в любую сторону.

Черные глаза свидетеля уставились в стену, будто хотели просверлить в ней дырку. Плотно сжатые губы делали рот похожим на шрам. Еще минута, понял инспектор, и он замкнется

окончательно. Ваш выход, братец Плохой Коп!

– Хватит врать!

Кулак громыхнул по столу так, что лампа подпрыгнула и едва не свалилась на пол. Чо Гхи Мун годами отрабатывал правильный удар: сокрушительный для душевного здоровья допрашиваемых – и безопасный для старомодной лампы, которой место в музее полиции. Упершись ладонями в край столешницы, инспектор навис над парнем: могучая громада. Не сиди парень на стуле, инспектору было бы трудновато нависнуть над ним: Чо Гхи Мун уродился коротышкой, на голову ниже свидетеля. Зато бычье телосложение Чо Гхи Муна кого угодно привело бы в трепет. Он признавал только старые добрые методы: железо да мышца. Никаких мускульных имплантантов, а тем паче целевых модификаций! Много пахать, много потеть, и рукав вот-вот лопнет от напора бицепса.

Даже психоаналитику, гораздому вытаскивать занозы из мозгов, инспектор Чо Гхи Мун не признался бы, что ночами ему снится модификация. И кругленькая сумма, которую пришлось бы отвалить за вожделенную процедуру – сумма, недостижимая, как задница мисс Хиззац.

– Считаешь меня дураком?

Парень молчал, буравя стену взглядом. Трюк с лампой, кажется, не произвел на него особого впечатления. Пора доставать кролика из шляпы, подумал инспектор.

– А теперь я расскажу тебе, как было дело! С утра ты разругался со своей девчонкой. Вдрызг, в хлам, до жидких соплей! Потому и торчал в зале допоздна, не желая идти домой. А девочка-то ревнивая! Явилась в университет, устроила сцену. Слово за слово, она схватилась за саблю, ты метнул ножик… Ну? Пишем чистосердечное?

Для убедительности Чо Гхи Мун взмахнул кулаком перед лицом свидетеля. И с тайным удовлетворением отметил, что парень не шелохнулся. На признание инспектор не рассчитывал, но игра стоила свеч. Случалось, ломались самые стойкие кремешки: каялись, взваливали на плечи грехи свои и чужие. Пераль, вспомнил инспектор. Парня зовут Диего Пераль. Он чем-то смахивал на религиозного фанатика, аскета из храма Кли-Беспощадной. Такие, как подсказывал опыт Чо Гхи Муна, все время размышляют, как бы наказать себя покрепче. Отчего бы, к примеру, не сесть в тюрьму за убийство, которого не совершал?

И дело закрыто.

– Убийца – ты! Сознавайся!

Тут, согласно сценарию, правильно было бы врезать свидетелю: от души, но без членовредительства. Рыча для устрашения, инспектор медлил с рукоприкладством. Во-первых, парень ему нравился. Во-вторых, у инспектора чесался шрам, оставленный Забиякой Фу. Беззвучно хихикнув, Чо Гхи Мун подумал, что окажись на месте Забияки черноглазый Диего Пераль, шрам вышел бы подлинней – как вариант, от ключицы до паха.

«Сейчас он отметит несовпадения. Отсутствие мотива – это раз. Убийцу, покидающего место преступления, видели другие свидетели – это два. Я сказал, что у нас есть записи – это три. Записей нет, но я сказал, а он услышал. На жутком ножике, которым убили девчонку, нет пальчиков – убийца носил перчатки. На рапире и кинжале пальчики есть, и это пальцы свидетеля. К началу схватки парень снял перчатки и надеть заново не успел. Ладно, про пальчики он не в курсе, хотя может догадаться. Ну же, приятель! Спорь со мной…»

Свидетель

молчал.

– Это вы, – инспектор наклонился вперед, едва ли не упершись лбом в переносицу свидетеля, – убили госпожу Кастельбро?

– Нет.

– Вы знакомы с убийцей?

– Нет.

Глухарь, вздохнул инспектор. Все ясно, как рассвет над заливом. Парень влез в разборки у себя дома. Сбежал к нам, разборки прилетели следом. Теперь убийцы и след простыл, тело девчонки костенеет в ячейке морга, а я вынужден тратить время на всякую ерунду, вместо того, чтобы пойти в качалку. Анализ крови, накапавшей из убийцы в коридоре? Чепуха, гнилой фарт. Тут не поможет и анализ ДНК – зуб даю, варвары прислали головореза из такой глубокой срани, что его не идентифицируешь даже по овцам, которых он трахал зимними вечерами. И вообще, на кой оно мне сдалось?!

Чо Гхи Мун представил, как запрашивает у сквалыжного начальства финансирование сеанса гиперсвязи с Террафимой, затем – свой разговор с тамошним комиссаром, громилой в медвежьей шкуре (кинжал в зубах, двуручный топор на перевязи); дальше – полет на дикую отчизну Диего Пераля в эконом-классе рейсового звездолета «Лохань» – филиале ада; прелести сотрудничества с туземцами, конфликт интересов, эшафот, плаху…

– Что-то хотите добавить?

– Нет.

Черные глаза, удивился Чо Гхи Мун. С чего я решил, что они черные? Они же светлые, как две льдинки. Это просто взгляд такой. Парень, да ты маньяк! Натуральный маньяк, пробы негде ставить. Ты уж мне поверь, я психов навидался – иному на три жизни хватит… Чутье подсказывало Чо Гхи Муну, что трупом Энкарны де Кастельбро дело не ограничится. Но это будет уже совсем другое дело, вне юрисдикции 5-го полицейского участка Кумбкахарны, а значит, наплевать и забыть.

Диего Пераль нравился инспектору все больше и больше.

III

– Ваши раны еще тревожат вас, мар Пераль. Приступите к работе через десять дней. Я оформлю вам больничный лист с семидесятипроцентной оплатой.

Сутки в регенераторе, и от ран Диего Пераля не осталось бы даже шрамов. Но регенератор был эскалонцу не по карману. Это мар Дахан понимал лучше всех. А еще он видел, что переубедить упрямого варвара не удастся. Он не возьмет денег у гематра – и он твердо намерен вернуться к тренировкам сию же минуту.

– Я вполне здоров.

– Это не так.

– У Джессики на носу соревнования.

– Это так.

– Я обязан ее подготовить.

Эзра Дахан промолчал, глядя, как Диего Пераль уходит переодеваться. Семнадцать минут спустя мар Дахан, стоя на галерее – еще до отлета с Хиззаца – наблюдал, как Диего Пераль убивает Джессику Штильнер. Убивает безжалостно, кратчайшим путем, простейшим способом. Так убивают врага на войне. Не брезгуя грязными приемами, жестоко и подло. Раз за разом, молча.

Без криков и ругани.

Если бы не нейтрализатор Джессики, который Пераль-младший тщательно проверял после каждой перезагрузки. Если бы не колоссальный опыт Эзры Дахана. Если бы главный тренер команды не был гематром. Уберите хотя бы один из перечисленных факторов, и мар Дахану сделалось бы страшно. Я принял верное решение, сказал он себе. Этот человек незаменим для подготовки спортсменов. Кроме того, работа – единственное спасение для Диего Пераля.

Энкарну де Кастельбро похоронили на четвертые сутки после ее трагической гибели – согласно законам Хиззаца. Диего тогда находился под следствием. Его привезли на кладбище Сум-Мат Тхай в сопровождении двух полицейских. Точнее, трех: водитель остался в мобиле.