Ключ от саркофага Евы
Шрифт:
Внезапно, с холодной решимостью, женщина взмахнула тростью и вонзила ее прямо в живот Пасквале. Он стоял на месте, ошеломленно глядя на окровавленную ткань пиджака и медленно осознавая произошедшее. Женщина, спокойная и не торопясь, вынула трость, и он с воплем рухнул на землю, изрыгая ругательства. Я даже из своего укрытия отчетливо услышал его приказ: «Убить эту суку!» – и этот крик стал сигналом к началу хаоса.
Пули со свистом пронзили ночь, озаряя её короткими вспышками. Мафиозные боевики открыли огонь, но женщина ловко маневрировала между ними, совершая поразительные акробатические трюки, и вскоре оказалась за спинами ближайших врагов. Я в оцепенении смотрел в камеру, фиксируя
Солдаты Пасквале орали, беспорядочно стреляя, но чаще попадали друг в друга или в машины и контейнеры, в то время как она оставалась неуловимой. От рикошетов свист пуль доносился до моего укрытия, заставляя пригибаться за старой железной бочкой. Я почти не дышал, сжимая камеру, наблюдая за происходящим через её дисплей. Весь пирс превратился в театр огня и ужаса. Выстрелы калечили тела, и иногда пули пробивали конечности, превращая их в кровавые обрубки; один из мафиози упал с разорванной головой, словно она была расколота кувалдой.
Вдруг раздался оглушительный взрыв, и я увидел, как искры разлетелись в разные стороны. Один из боевиков с грохотом выпустил заряд из гранатомета, но промахнулся и попал в контейнер. Пламя взметнулось ввысь, металлические куски разлетелись во все стороны, обрушивая на всех шквал осколков и пыли. Бой продолжался, казалось, всего несколько минут, но этого времени оказалось достаточно, чтобы тридцать человек оказались поверженными на земле. Кто-то был еще жив, но женщина не обращала на них внимания. Она стояла среди трупов, и в её спокойной осанке было что-то пугающее.
В центре этого побоища, почти бездыханный, лежал Пасквале. Женщина подошла к нему и, склонившись, что-то спросила. Он с трудом прохрипел ответ. На её лице мелькнуло выражение ледяной ярости, и тогда она, схватив его за ворот, приподняла, всадила руку в его грудь и вырвала сердце, как косточку из спелой сливы. На ее ладони трепетало его последнее биение, и эта жуткая сцена заставила меня оцепенеть. Моё сердце бешено колотилось, словно маленькая птица в когтях хищника, а я не мог оторвать взгляд от дисплея, где зафиксировал это смертельное, неотвратимое мгновение.
Женщина презрительно посмотрела на тело Пасквале, затем, как трофей, бросила сердце прямо ему в лицо. Оно с тихим шлепком упало на мертвое тело, и этот жест казался последней точкой в её холодной расправе. Где-то вдалеке замерцали синие огни и послышался вой сирены – полиция уже приближалась. Видимо, кто-то все-таки сообщил о стрельбе на пирсе. Однако она оставалась безмятежной и не выказывала ни страха, ни торопливости.
Неожиданно, словно из ниоткуда, прямо перед ней возник силуэт. Я инстинктивно вскинул камеру, не сводя глаз с дисплея, – стройный высокий мужчина в плаще, темное лицо скрыто в тени. В этом незнакомце было что-то пугающее и необъяснимое, и когда его глаза вспыхнули красным светом, будто огоньки, меня пробрал холод. От него исходило нечто жуткое, сверхъестественное. Он коротко заговорил, и женщина указала в сторону тел. Похоже, они были давно знакомы, и меня охватило странное чувство, будто эта встреча несла в себе что-то древнее, за пределами моего понимания. Я пытался осознать, как он вообще здесь оказался – с неба упал, что ли?
Тем временем сирена и свет фар полицейских машин уже осветили пирс. Лучи фонарей прорезали ночную тьму, на мгновение отвлекая меня. Когда я снова перевел взгляд на женщину и мужчину, они бесследно исчезли. Лишь в отдалении что-то
Тем временем полицейская машина остановилась у самой кромки воды, освещая весь пирс, и почти сразу же подкатили ещё пять-шесть машин. Двери распахнулись, наружу хлынули копы, настороженно всматриваясь в окружение и поднимая оружие. Я понял, что не могу оставаться здесь, иначе сам попаду в беду, и поспешно направился к холму, где за деревьями был спрятан мой старый «Форд». Мне хотелось как можно скорее покинуть этот район и хоть немного прийти в себя после всего увиденного.
Все это выходило далеко за рамки обычного криминала, и я никак не мог сложить в голове детали этой ночи. Хотя и предшествующая история уже не была столь простой. Три дня назад редактор «Нью-Йорк Таймс» поручил мне провести журналистское расследование по поводу странной смерти одного археолога, Джона Хамерсона. Он работал в Центре археологических артефактов, о существовании которого я, честно говоря, не имел представления. Я ведь был не специалистом по истории, а репортером криминальной хроники. Об этом я знал все – имена, факты, подробности. Моя репутация была построена на точных фактах и надёжных источниках, настолько, что ко мне часто обращались адвокаты и следователи. За годы работы я собрал такой объем информации о преступности Нью-Йорка, что мог бы написать на эту тему целую диссертацию, если бы возникла такая необходимость.
Но дело Джона Хамерсона сразу показалось мне не совсем обычным. Слишком уж странно и запутанно было все, что с ним связано, и многие факты просто не укладывались в привычную криминальную схему.
Итак, направляясь к дому убитого, я обдумывал детали будущего репортажа. На месте уже была полиция, группа криминалистов заканчивала работу, а вокруг скучали несколько зевак – типичная сцена для подобного случая. Из журналистов я был один, и когда подошел к оцеплению, полицейские сразу меня пропустили. Они меня знали, так что вопросов о моей цели не возникло. Комната Хамерсона уже была тщательно осмотрена специалистами, и мое присутствие не могло повлиять на ход расследования.
Обыск квартиры, если честно, не дал мне ничего полезного. Никаких зацепок, никакой информации, которая могла бы увести к подозреваемым. Соседи были столь же бесполезны: никто не видел и не слышал ничего подозрительного. На первый взгляд, все выглядело так, словно Хамерсон был убит в результате спонтанной расправы. Но по факту это убийство выглядело спланированным до мельчайших деталей. Улики ясно говорили, что нападавший был жестоким и хорошо подготовленным, умелым мясником – для такого необходим определенный опыт, неподвластный обычному человеку. Умер Хамерсон мучительно и сознательно пережил все, что с ним сделали, – страшный, кошмарный конец.
Глядя на изуродованное тело, я содрогнулся. Куски плоти и крови разбросаны по комнате, раны аккуратные и преднамеренные, словно убийца сознательно продлевал страдания Хамерсона. Тем не менее кое-что вызвало во мне любопытство. В шкафу я обнаружил большое количество женского белья и разнообразные предметы интимного характера. Судя по всему, хозяин квартиры вел весьма насыщенную личную жизнь, и, если судить по фото, найденному среди одежды, не совсем стандартного толка. На снимке Хамерсон был запечатлен в обнимку с мужчиной спортивного вида, с короткой стрижкой и квадратной челюстью. Возможно, это был его любовник? Но маловероятно, что кто-то столь близкий мог устроить ему такую жестокую смерть.