Книга Истины

Лев Ольга

– Мы выбрали самый плохой трактир?
– усмехнулся Лонцо.

В зале помимо двух друзей было всего пятеро человек.

– А что путникам делать осенью в Алхе? Тем более, сейчас, когда все должны съезжаться в Карду на коронацию, - Вирин зевнул и пригубил вино.

– Я бы тоже побывал на коронации. Чтобы надеть корону на труп Тагора, - тихо проговорил Дорский, резко поставив кубок на стол.

Медь звякнула о столешницу. Трактир хоть и был расположен довольно далеко от центра, но винный погреб имел весьма неплохой, и посуда была медной, а не деревянной.

– Мои господа

желают ещё чего-нибудь?
– проворковала хорошенькая подавальщица, материализовавшись рядом с герцогом.

– Господам интересно было бы знать, от чего столь гостеприимное заведение почти пустует? Неужели коронация оказалась много популярнее вашей превосходной кухни?
– Лонцо коснулся девичьих пальчиков, от чего подавальщица вспыхнула, словно роза.

– Что вы, мой господин! В Алхе в это время всегда мало приезжих. Раданские корабли уже тридцать дней в порту, и купцы успели всё продать. А сезон ловли снежной форели ещё не начался. А кто, уж простите, поедет на эту коронацию? Если бы Тагор корону надел, так наши беспокойные соседи-раданцы поехали бы, их герцог, как ни как. А что им Геран? Такой же Тагор, только воли поменьше. А нам в Алхе так и вообще без интересу. Налоги всё одно драть будут. Вот кабы на престол герцог Горский взошёл, храните Грозы его душу… - голубые глаза мечтательно взглянули в потолок.

Что и говорить, военные и женщины любили Локо больше прочих.

Лонцо и Вирин меж тем во все глаза смотрели друг на друга. Что могло произойти за эти десять дней?

– Звезда моя путеводная, ответьте мне, - Лонцо взял руку девушки в свои ладони, мгновенно вернув её на землю.

Подавальщица вновь покраснела. Юный герцог был красив, и девица даже не подумала убрать руку.

– Мы с другом увлеклись охотой в горах и долго были в пути. Когда мы покидали Торн, все прочили корону герцогу Раданскому. Что же с тех пор изменилось?

– Не удивительно, что господин не знает. Весь Алх об этом только вчера узнал. Из Морска примчались гонцы, говорили, раданская столица на ушах стоит. Тагор уезжал на охоту, а вернулся больной. За три дня сгорел, одна тень осталась. Жрецы Третьей какую-то редкую лихорадку определили, смерть герцогу пообещали. Но у того воля к жизни, что у раненного лося. Задержался он на пороге, там сейчас и стоит. Но разум его уж никто спасти не берётся. Геран Олара Младшего во всем обвинил, мол, тот на охоте брата чем-то опоил. Герцог Витский теперь сослан и из Витарда под страхом смерти носа не кажет.

– Благодарю… - отсутствующим голосом проговорил Лонцо и убрал руки.

– Ежели захотите чего, обращайтесь. Вы, кстати, слышали, какую награду Геран за голову герцога Дорского посулил?
– заговорщическим шёпотом поинтересовалась девушка.
– Целых семьсот лотов! Говорят, его в Гории последний раз видели… Ну, не буду мешать.

– Семьсот лотов, - тихо повторил Лонцо, стягивая с пальца перстень, который и до этого носил гербом к ладони.

– Геран тебя опасается ещё больше, чем Тагор. На эти деньги можно купить и снарядить пару кораблей. Может, мне тебя сдать?
– ухмыльнулся Вирин.

– Как хочешь, - холодно отозвался Дорский, не желая поддерживать шутку.
– Висеть, если

что, рядом будем. У меня возникает непреодолимое желание убраться с материка.

– Может, и придется, если зуб действительно драконий, - пожал плечами музыкант.

– Только сперва надо сунуть голову в пасть раданскому дракону, - со вздохом отозвался герцог.

В этот момент дверь распахнулась, и в тепло зала нырнула ещё одна промокшая фигура. Слуга у входа принял мокрый плащ и чуть склонился перед серой рясой. Тускло блеснул серебром амулет. Привычно осенив мальчишку знаком молнии, жрец прошёл в зал и опустился за соседний с герцогом стол, лишь мельком глянув на него и сев к друзьям спиной. Вирин неприязненно покосился на жреца. Тому было около сорока, он был худ и высок и, видимо, не позволял себе чревоугодия. Бледность его была заметна даже в полумраке зала.

– Почему, как только я их вижу, мне кажется, что нас ждут неприятности?
– шёпотом спросил Лонцо.

– Потому что «приятностями» они точно не являются, - скривился его друг.

В этот момент к жрецу подошла подавальщица. От её кокетства и следа не осталось.

– Что желаете?
– ледяным тоном спросила она.

– Красного вина, жареного мяса и комнату на ночь, - просвистел жрец, как бы невзначай коснувшись руки подавальщицы, и та вздрогнула от отвращения.

Вирин и Лонцо с ужасом переглянулись. Оба они прекрасно помнили этот голос. Охар, жрец Седьмой, пущенный по их следу студгородским верховным.

– Почему вы не в обители? Ведь до храма всего два переулка, - улыбкой подавальщицы можно было охлаждать молоко.

– Я не хочу тревожить братьев после заката. От чего же вы мне так не рады? Или трактир переполнен и нет свободных комнат?
– усмехнулся жрец.

Герцогу подумалось, что теперь он знает, как смеётся ядовитая змея.

– От чего же? Может быть, оттого, что ваши братья имеют обыкновение платить благословениями, а не серебром?
– девушка приобрела полное сходство с мраморным изваянием.

Жрец покачал головой и бросил на стол полновесный золотой лот.

– Всё будет сделано, - совершенно другим тоном проговорила подавальщица и упорхнула, схватив монету.

Лонцо поднялся из-за стола и поманил за собой Вирина. Герцог двинулся, было, к выходу, но музыкант удержал его за руку.

– Господа желают подняться в комнату?
– мгновенно оказался рядом слуга.

– Желают, - на миг опередив друга, подтвердил Вирин.

Дорский, недоумённо глядя в спину музыканта, вслед за ним и слугой поднялся на второй этаж. Там оказался небольшой коридорчик и всего девять дверей. Одну из них мальчишка открыл.

– По-моему, нам нужно отсюда бежать, - заметил Лонцо, когда друзья остались одни.
– Если, конечно, ты не преувеличиваешь мастерство Седьмых.

– Он снова нас найдёт. И уже не будет так открыто показываться. Сейчас у нас есть преимущество, ведь он не догадывается, что мы его узнали. Мы ведь о нём вообще знать не должны. Мы предупреждены, а значит, вооружены. Ты сам говорил, что внезапность…

– Я больше никого не буду бить в спину. С этим жрецом у меня будет поединок, - твёрдо проговорил Лонцо.