Книга вторая. Мечта обретённая
Шрифт:
– Тебе так удобно?
– удивился я.
– Конечно. Звёзды прямо над головой.
Вид действительно открывался умопомрачительный. Землю окутывала тьма, но с каждым метром вверх света становилось больше, а в самом небе сверкали звёзды в таком количестве, что мне и сравнить было особо не с чем. На "даче" Одиночки Томаса в предгорье видели что-то подобное, в убежище Эрго - уже нет, там небо слишком сильно закрывали облака.
– Ты не шутил про богиню вулкана?
– спросил я, поймав недавнюю мысль.
– Так и есть, селяне внизу считают её богиней, - Виграф повернул голову в мою сторону.
– Практикуют
– А она им?
– А она им себя, такой, какая есть. Ты по-прежнему думаешь, что местные живут плохо и их надо освободить?
– Не хочу я никого освобождать!
– с жаром отверг я. Сбавил тон на пару тонов.
– Я разобраться хочу. Она действительно считает, что ничем им не обязана?
– Говорит она так. Но ты же не будешь утверждать, что люди всегда говорят правду?
– И зачем бы ей врать нам?
– иронично поинтересовался я.
– Зачем обязательно нам?
– изобразил удивление Виграф.
– Скорее уж, себе. Стихийные бедствия, как ты догадываешься, здесь происходят не так часто. Поэтому отдельный человек имеет полное право не знать, как он поступит в такой ситуации, и говорить о себе всё что угодно. Но понятно станет только при наступлении события.
– Хочешь сказать, сейчас она открещивается от людей всеми силами, а потом вдруг захочет защитить?
Виграф вздохнул и взял паузу.
– Расскажи мне о Правителях, Маркус. Я не убегаю от темы, всего лишь ищу лучшую возможность донести до тебя свои мысли.
– Они не такие, - сходу выдал я. Начал разворачивать мысль: - Всё время, что я с ними общался, они волновались о своих народах. Не каждую минуту, понятно, но... Для них это действительно важно. Есть те, кто считает созданных людей полноценно живыми и относится к ним соответствующе. Есть те, кто считает их бездушными инструментами. Но это всё равно их инструменты, которые некому беречь и сохранять, кроме тех, кто их создал!
– А чем они занимают своё время?
– Хм... правят, в общем-то.
Было затруднительно объяснить человеку, не имевшему соответствующего опыта, в чём заключается суть процесса. Логика подсказывала, что надо спроецировать заведование хозяйством отдельного замка на большие масштабы - но ведь это не являлось правдой. Даже управление городом имело другую направленность по отношению к стоящему в нём дворцу.
– В стране всегда полно дел, было бы желание ими заниматься. Но дело даже не в этом. Всё становится гораздо сложнее, когда берёшься за это сам. В какой-то момент со мной поделились очевидной, вроде бы, мыслью, хотя чрезвычайно сложной для понимания в других условиях. Ты можешь строить какие угодно планы и как угодно воспринимать себя на той должности, которую занимаешь. Можешь с какой угодно скоростью выполнять поставленные задачи и выбирать их из числа возможных. Суть в том, что ты никогда не сможешь адекватно оценить свою деятельность.
– Поясни, - попросил Виграф, разглядывая звёзды.
– Вот есть ты, конкретный человек с конкретной работой. Не важно, министр, первый министр или глава государства. Тебе будут ежедневно сообщать о десятках самых различных задач - разного уровня сложности, масштаба, с разным сроком
– Я понял. Продолжай.
– Когда входишь в колею и без проблем сортируешь задачи по категориям, появляется ощущение, что ты во всём разобрался и всё уже знаешь. Особенно сильно оно проявляется, когда первоочерёдные дела выполняются моментально, без всяких проблем и задержек, и ты основное внимание уделяешь второй и третьей очередям. Ты всесилен! Твоя эффективность запредельна, никто не справится с этими обязанностями лучше тебя и никто не посмеет сказать, что ты плох. Однако - это не стоит ничего. Один процент от настоящей важности.
– Я правильно понял, хоть работай без продыху, хоть ничего не делай, результат будет один?
– удивился Виграф.
– Результат будет разный, но... это работает совершенно не так, как представляется. Как бы это объяснить... Представь, что объективная оценка тебя как госслужащего выражается в линии колбочек. Они могут быть черными, белыми или серого оттенка, в зависимости от показателей. И каждая колбочка отражает свой параметр, уникальный. Так вот, если ты бог документооборота, у тебя будет одна белая колбочка. Одна!
– А что оценивают все остальные?
– Вот в этом и состоит мастерство государственного деятеля: понять, какие колбочки соответствуют твоим условиям работы, тому обществу, в котором ты живёшь, и заниматься их обелением, не отвлекаясь на то, что на колбочки не влияет. С одной стороны - не отвлекаясь, а с другой - не думая о том, насколько лично тебе нравится заниматься своими делами. Понятно, что симпатии и антипатии никуда не денутся и личный фактор присутствует в любом случае, но далеко не на таком уровне, как здесь, у Луары. Люди есть люди, и говорить, что раз их всё устраивает, то значит, всё в порядке, неправильно.
– За время монолога мысль несколько раз успела поменять направление, и закончил я уже совсем о другом: - И чаще всего получается так, что уже после прекращения правления выясняется - ты был ленивым и делал меньше, чем надо было, ты был недальновидным и гнался за сиюминутной выгодой, ты витал в облаках, не замечая бросающихся в глаза недоделов. И так далее.
– Это всё человеческие оценки, - заметил Виграф, - их можно учитывать, но на них не обязательно ориентироваться.
– А если не человеческая?
Разговор вплотную приблизился к тем областям памяти, которые по-прежнему отдавались тупой ноющей болью в душе.
– Что ты имеешь в виду?
– не понял феодал.
– Обстоятельства. Что если ты сам, безо всякой помощи в какой-то момент понимаешь, что был идиотом? Готовился к войне, в то время как надо было следить за урожаями. Заботился о продовольствии, когда не хватало товаров. Занимался торговлей, когда на границе собирался враг...