Книжные люди
Шрифт:
Я беру то, что, как мне кажется, могло быть последним письмом. Оно от «Х», моего прадеда.
Ты сегодня выглядела такой бледной. Под глазами тени. Ты в порядке, дорогая К? Ты не спишь? Возможно, Пепельная среда поможет. Нет, она не скучная! Совсем наоборот. В поэзии Элиота есть замечательные образы, которые тебе наверняка понравятся. Я предпочитаю его «Бесплодной земле».
Х
P.S. Тень под твоим правым глазом больше похожа
Я уставляюсь на письмо, нахмурившись. Очевидно, он беспокоился о К, и теперь я задаюсь тем же вопросом. Что случилось? В стопке нет ответа на это письмо, да и остальные записки не указывают на какие-либо проблемы.
Рядом с письмами стоит бокал виски, и я беру его, делаю глоток, наслаждаясь жжением, когда жидкость скользит вниз. Я осторожен с алкоголем из-за отца, и хотя, возможно, мне вообще не стоило бы пить, иногда я испытываю себя.
Как собираюсь испытать себя завтра, когда поведу Кейт, мать его, мисс Джонс, к миссис Беннет.
Я дал нам обоим пару дней пространства, и хотя был удивлен, когда она сегодня ворвалась в книжный магазин с новостью о Лизе Андервуд, я был доволен своей реакцией.
Я был спокоен, сдержан. Даже Люси Коултер из агентства недвижимости Первая недвижимость Коултера не поняла, что внутри меня неандерталец ревел, требуя сократить расстояние между мной и мисс чертовой Джонс. Обнять ее. Уложить на пол.
Но нет, я продолжил продавать ей нового Мартина Эмиса, не моргнув глазом.
Только когда Люси ушла и остались только мы вдвоем, мисс Джонс в длинной белой льняной рубашке оверсайз и леггинсах, с косой, перекинутой через плечо, стоящая напротив меня, я позволил себе моргнуть.
Конечно, я хотел сорвать с нее эту рубашку, прижаться губами к ее коже, ощутить ладонями ее грудь, и…
Ладно. Я этого не сделал. Вместо этого я спокойно согласился помочь ей разобраться в истории ее семьи, что значит — первый тест я прошел.
Достаточно, чтобы знать: завтра я тоже справлюсь.
Я делаю еще глоток виски, изгоняя из головы воспоминания о том, что было между мной и мисс Джонс. Это закончилось, как мы оба договорились, и мне не нужно больше об этом думать.
Главное теперь — двигаться дальше с фестивалем, ведь Лиза Андервуд подтвердила свое участие.
Я смотрю на любовные записки на столе. Лизе явно понравилась идея с письмами, плюс элемент тайны, думаю, тоже сыграл роль. Честно говоря, этот элемент интересен и мне.
Я хочу знать, кто такая К. Я хочу знать, почему они с Х так и не остались вместе. Это моя история, мой прадед Себастиан. Тот, с кем я чувствую себя ближе всех мужчин в нашей семье. Именно он открыл Блэквуд Букс в тридцатых годах.
К сожалению, я мало что о нем знаю. Мой дед умер, когда мне было восемнадцать, и тогда мне даже не пришло в голову спрашивать его об отце. В ту пору меня интересовал только магазин.
Мужчины из рода Блэквудов, однако, все имеют свои
Я не хочу быть таким же. Моим наследием станет Блэквуд Букс, и, надеюсь, он будет существовать еще долго, даже в наше сложное время. Потому что книги никогда тебя не подведут. Они не спорят. Они дают утешение, комфорт, знания и красоту. Они дают возможность сбежать, пусть даже всего на пару часов.
Они не такие переменчивые, как люди. А если какая-то книга не подходит, ее можно отложить и взять другую. Всегда найдется новая книга и новое открытие на ее страницах.
Из всех Блэквудов мне кажется, что только мой прадед чувствовал то же самое по отношению к книгам. Пока, кажется, не влюбился и не разрушил себя этим.
Что касается меня — я ошибался.
Кейт, мисс Джонс, не разрушила меня. Я вернулся к работе, и все так же, как было, и, если честно, я не знаю, почему вообще переживал.
Её лицо вспыхивает в моей памяти — таким, каким оно было утром, когда она рассказывала мне про Лизу Андервуд, серые глаза светились этим особенным блеском. Я тоже улыбнулся, и на мгновение мы поняли друг друга без слов.
Внутри что-то болезненно сжимается, отдаётся эхом старой боли, но я полностью это игнорирую.
Я осушаю стакан, а потом поднимаюсь наверх — проверить, не найдётся ли ещё каких-нибудь бумаг моего прадеда, может, удастся найти пропавшие записи, если они вообще существуют.
В кабинете снова принимаюсь за коробку, вытаскиваю всё, но на дне остаются только обрывки изорванной бумаги. Переворачиваю коробку, вытряхиваю их, чтобы выбросить, и вдруг замечаю знакомую вспышку красных чернил на одном из клочков.
Я не могу разобрать слово, но знаю этот почерк. Это её чернила. Это С.
Чёрт, что это такое?
Скрупулёзно отбираю все мелкие кусочки бумаги, собираю те, на которых есть красные чернила. Потом, уже внизу, раскладываю их на журнальном столике, пытаясь сложить своеобразный бумажный пазл. Очевидно, она отправила ему записку, которую он затем порвал на клочки.
На это уходит какое-то время, но, наконец, мне удаётся восстановить текст:
Со мной всё в порядке. Я абсолютно здорова. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. К.
Я хмурюсь. Зачем ему было это рвать? Она ведь написала, что с ней всё хорошо.
В этот момент телефон вибрирует, и сердце замирает. Может, это Кейт, да чёрт возьми, мисс Джонс!
Но нет. Это Дэн.
Зайдёшь на пинту в Армс? Нужно поговорить.
Я не против отвлечься, так что быстро отвечаю «да». Потом ещё раз смотрю на разорванную записку, прежде чем схватить ключи и выйти.
В пабе сегодня людно, обычно меня встречают парой кивков, небрежным «как дела?», но сегодня я ловлю на себе взгляды, косые ухмылки и несколько многозначительных улыбок. Это напрягает.