Книжные люди
Шрифт:
Сегодня мы уже вступили в молчаливую борьбу взглядов. Почему бы не сделать это снова?
Я не хочу её на своём фестивале.
Я не хочу её в своём городе.
Я не хочу её этих милых кокетливых юбок, её бледных бёдер, её спутанных светлых волос, её солнечных дружелюбных улыбок и этих широко распахнутых серых глаз рядом с собой.
Она слишком далеко, чтобы я мог разглядеть, краснеет ли она, но она не отводит взгляд. Она видит меня. И смотрит прямо в ответ.
Я спокойно и без спешки поворачиваюсь, опуская взгляд на открытый ноутбук на стойке,
Если бы сейчас зашёл покупатель, он увидел бы лишь книгоиздателя, спокойно работающего за своим ноутбуком, вежливого, профессионального.
Но внутри… внутри я дикарь.
Она упрямая. Я это знаю. Потому что с тех пор, как появилась в Уичтри, она упрямо пыталась меня расположить. Не в романтическом смысле — в деловом. Она хочет, чтобы я смирился с её магазином, с тем, что она забирает часть моего бизнеса. Она хочет, чтобы мы были «друзьями».
Но я не завожу «друзей» — и уж точно не с ней. И хотя наши магазины ориентированы на разных читателей, часть моих клиентов полностью переметнулась к ней. Те, кто раньше заказывал книги у меня, теперь этого не делают. И это проблема, спорить с этим бессмысленно.
Она назвала меня снобом и, без сомнения, считает интеллектуальным пуританином. И хотя я сознательно подыгрывал её ожиданиям, потому что злюсь на неё, ни тем, ни другим я не являюсь. Я верю, что все книги имеют право на существование и у каждого жанра есть своё место. Но она угрожает моему бизнесу — вот почему я зол. Вот почему я организовал этот фестиваль. Мне нужны новые покупатели, и если большинство людей в деревне теперь берут книги у неё, значит, мне нужно выйти за пределы деревни.
Я хочу, чтобы фестиваль Весь мир — страница стал новым эталоном среди литературных фестивалей, таким, каким он был, когда его основал мой прадед. Я хочу, чтобы Уичтри стал новым Хэй-он-Уай. У меня уже были огромные проблемы с типографией из-за постеров, которые должны были быть развешены ещё в прошлом месяце, а теперь в дела лезет мисс Джонс. Я не позволю ей влезть и увести моих потенциальных новых клиентов и заказы. Блэквуд Букс будет единственным поставщиком, и точка.
Книги — это серьёзный бизнес. Они поднимают глубокие вопросы. Они подрывны. Политичны. Религиозны. Они показывают человечество во всей его полноте — в худшем и лучшем виде. И хотя я тоже верю в лёгкое развлекательное чтение, мой магазин не про это.
Я снова бросаю взгляд в окно, не в силах удержаться, и смотрю на Портабл Меджик через дорогу. Оформление её витрины — просто издёвка. Куча любовных романов, кружки с чаем, коробки шоколада, подушки и огромный плакат: «Побалуйте себя временем для себя!»
Восклицательный знак — это оскорбление. Яркие цвета — прямое нападение. И я дурак, что поддаюсь на эту нелепую войну витрин, но ничего не могу с собой поделать. В ответ на весь этот сахар я выставил в окно последний лауреат Букеровской премии — «Бухта в полночь» Джеймса Уайатта. Она втянула меня в эту игру, и я ненавижу это каждой клеткой своего тела.
Мне не стоит позволять ей так на меня действовать, но долги
Нет. Он будет успешным. Я сделаю его чертовски успешным.
Сам Джеймс Уайатт станет его главным гостем — мне удалось заполучить его благодаря коллеге, который управляет любимым книжным магазином его жены. Она замолвила за меня словечко, и в итоге Уайатт не только согласился приехать в Уичтри, но и выступить с чтением и лекцией прямо в Блэквуд Букс. Я также пригласил несколько других писателей, журналистов и поэтов. Билеты расходятся быстро.
Кейт Джонс и её «время для себя!» — гори оно всё синим пламенем.
Остальные в деревне её обожают, считают, что солнце светит прямо из-под её идеального заднего места, но я в это не верю. Она — конкурент, новенькая, а у меня на стороне история Блэквуд Букс. И этого достаточно. Деревня любит свою историю, а Блэквуд Букс — её часть.
Мой прадед, Себастиан Блэквуд, открыл магазин ещё в тридцатых. И я тоже Себастиан Блэквуд, и я не позволю его наследию исчезнуть.
Я пытаюсь сосредоточиться на заказах, но из головы не выходит выражение лица Кейт Джонс, когда она уходила. Она была зла, но в её серых глазах я заметил кое-что ещё — решимость.
Я не доверяю этой решимости. Ни на йоту.
Над дверью звенит колокольчик, и в магазин входит мистер Парсонс. Бывший профессор английской литературы, обожает классику XIX века — особенно Пруста. Я уже пытался привить ему вкус к современным авторам. «Современным» в данном случае означает «после 1950 года». Ему понравились Фолкнер и Рушди, так что теперь я надеюсь, что и Уайатт придётся ему по вкусу.
«Бухта в полночь» — это история, разворачивающаяся в старом пабе в Ирландии в течение одной ночи. Современная классика. Богатая картина жизни в деревне, пропитанная историей, сложными взаимоотношениями и пронзительными размышлениями о человеческом одиночестве — по крайней мере, так написано в Times.
Я его не читал. Мне не нужно читать о деревнях и одиночестве. Я знаю об этом и так. Моё чтение… другое. И я никогда никому не признаюсь, какое именно.
Особенно не мисс Кейт Джонс.
— Блэквуд, — приветствует меня мистер Парсонс.
— Мистер Парсонс, — вежливо отвечаю я. — У меня для вас то самое издание Шекспира. Пришло вчера. «Кориолан».
Высокий, подтянутый, суровый — чем-то напоминает моего прадеда. Именно поэтому я терплю его небольшие капризы. В семьдесят шесть можно себе позволить.
— Отлично, — говорит он, потирая руки, подходя к стойке. — Ждал его с нетерпением.
Я беру Уайатта из стопки рядом и кладу рядом с Шекспиром.
— Вам может понравиться, — замечаю я. — Если вам зашёл Рушди, попробуйте и это.
Он смотрит на книгу с подозрением, и я слегка постукиваю пальцем по наклейке «Лауреат Букеровской премии», красующейся на обложке.
— Она выиграла Букер, — уточняю, если вдруг он не заметил. — И автор приедет в Блэквуд Букс на фестиваль в следующем месяце.