Книжные люди
Шрифт:
Может, пусть варится в своей ярости один.
Я выдавливаю натянутую улыбку.
— Нет, не должен, — говорю я и беру свой бокал. — Ну что ж, не скажешь, что я не пыталась.
Я поднимаюсь на ноги.
— Спасибо за этот замечательный не-разговор, мистер Блэквуд. Оставлю тебя наедине с твоей книгой.
Глава 4
Конечно, ты можешь рассказать мне всё
Себастиан
Она уходит, и это хорошо.
Мне точно не нужно, чтобы она сидела за этим столом в этом чертовски соблазнительном платье, сквозь которое я прекрасно всё вижу. Фиолетовые трусики. Красный кружевной бюстгальтер. Такое же кружевное платье.
Мне не хочется говорить о своём магазине. Не хочется слушать её объяснения, почему она «не собиралась» красть моих клиентов. Не хочется слышать никаких её оправданий.
Но с того момента, как она вошла в паб, я не мог сосредоточиться на книге. И знаю, что не смогу, пока она не уйдёт.
Её присутствие покалывает кожу, проникает под неё, царапает изнутри.
И я не понимаю, почему. Потому что она — не то, что мне нужно.
Но она всё равно задевает меня.
С тех пор, как я наклонился к её стойке, уловил её запах, поймал блеск в её глазах, я не могу выбросить её из головы. Именно в тот момент я понял, насколько опасной становится эта игра. И что мне нужно остановиться, пока кто-то из нас не зашёл слишком далеко. Пока всё не рухнуло.
Вот почему, когда она поменяла витрину, я не стал менять свою. Просто оставил её как есть. Игнорировал её взгляды каждый раз, когда она выходила из магазина — будто ждала, что я тоже отвечу.
Я не дал ей этого удовлетворения.
Я выбросил её из головы.
Я думал, что выбросил.
Так что я не знаю, почему сейчас вдруг говорю:
— Подожди.
Я же не хочу рассказывать ей про Блэквуд Букс, верно?
Её волосы рассыпаны по плечам золотыми кудрями. А в этом платье с широким поясом на бёдрах она выглядит так, будто сбежала с Вудсток.
Я хочу зарыться в эти волосы.
Чёрт, какой же я банальный.
Она замирает, сжимая в руке бокал.
Я не хочу, чтобы она садилась обратно. Я не могу сказать ей, что злюсь не только потому, что она рушит мой бизнес. Что её вспыльчивость и её яркие, солнечные улыбки заставляют меня хотеть забрать их себе. Утащить её в постель и не отпускать.
И меня это бесит.
Бесит, что я веду себя, как животное, живущее только инстинктами.
Бесит, как сильно я теряю контроль рядом с ней.
Я ненавижу терять контроль. Я чувствовал то же самое, когда отец сказал мне, что мама серьёзно больна и врачи ничем не могут помочь.
Но мне нужно взять себя в руки. Даже мне самому не нравится моё поведение. Постоянная грубость — не выход. Особенно когда вся деревня уже считает её какой-то спустившейся с небес богиней, раздающей счастье и солнечные лучи всем подряд.
Люди и так считают меня холодным и замкнутым. И я позволяю им так
Но если они начнут думать, что я ещё и грубиян, это станет катастрофой для бизнеса.
— Мой прадед открыл магазин, — говорю я. Только часть правды. — Это было в тридцатых. Так что Блэквуд Букс стоит в этой деревне уже больше восьмидесяти лет.
Она хмурится, оценивает, стоит ли оставаться.
И я определённо хочу, чтобы она ушла.
Но она не уходит.
Остаётся сидеть за моим столом, ставит бокал обратно.
— Моя прабабушка жила здесь, — говорит она. — Наверняка они были знакомы.
— Кэтрин Джонс, — отвечаю я. Это общеизвестный факт. — Говорят, она его не любила.
Кейт откидывается назад, в её глазах вспыхивает смешинка.
— Не могу её винить. Если он был таким же, как ты.
Мои мышцы напрягаются. Её насмешка. Её взгляд.
Я игнорирую и то, и другое.
— Так ты Кейт или Кэтрин? — спрашиваю, сам не понимаю, почему это меня волнует.
— Кэтрин, — говорит она. — Но все зовут меня Кейт.
Я замечаю эту иронию. Нас назвали в честь наших враждующих предков.
— Значит, ты совсем ничего не знала о Уичтри? — беру стакан, делаю большой глоток виски.
Я не верю, что мы сейчас говорим нормально. Не верю, что могу вести с ней беседу, когда внутри меня всё натянуто, как струна.
— Нет. Мама никогда не рассказывала. Я узнала о всём только после её смерти, когда унаследовала магазин. До этого он принадлежал моей бабушке, но она умерла в 2018-м. Так что у мамы он был всего несколько лет. Она ничего с ним не делала. Просто пустовал.
— Да, я помню. Там было всё, что угодно, но ничего не задерживалось надолго.
Мы оба потеряли матерей.
Я чувствую странный укол внутри.
Но отбрасываю его.
— Почему книги? — спрашиваю. И звучит это не как интерес, а как вызов.
— Потому что я всегда любила читать.
Она дарит мне полуулыбку, как будто хочет, чтобы я разделил с ней что-то важное. Но я не знаю, чего именно она от меня ждёт. А улыбаться ей — это опасно. Так что я не улыбаюсь.
— Я мечтала открыть свой книжный магазин, но как-то не сложилось. Вместо этого я работала помощником редактора в издательстве в Лондоне.
Для неё книги — это мечта. Лёгкая, эфемерная, воздушная.
Для меня — нет.
Книги — это часть меня. Они у меня в крови.
Сколько людей воображают себе романтические картины владения книжным магазином — как они будут целыми днями сидеть за стойкой, читать, гладить кота, который уютно свернулся на прилавке, пить чай и улыбаться посетителям, лениво листающим книги. Они не представляют себе рутину: учёт склада, заказы, обновление компьютерных систем, бизнес-планы, налоги, управление долгами. Они не видят, как падают заказы из-за онлайн-магазинов и электронных книг, как теряются читатели — утекают в компьютерные игры, в сериалы, в бесконечный погружение в новостные ленты в телефоне.